Грубость в отношении себя считаю неуместной. Особенно, когда исходит со стороны детей.
Не лучший отец во вселенной, быть может. Но им, в ком течёт мой ихор, просто не с чем было сравнивать.
Хотели бы они оказаться продолжением рода Ареса?
И я довольно лоялен. Кто ещё позволил бы столько вольностей, не привлекая ни к каким правилам? И к тому же, отношения наши, за редким исключением, всегда можно было назвать дружескими. Я — тот из отцов, которого обычно называют "мировым". Но  и для меня порой бывают недопустимые моменты.

Я — сын Зевса, один из двенадцати Великих Богов и требую к себе должного уважения. Но, что ещё хуже — уважения со стороны собственных детей. И даже если может показаться, что отношусь к этому пренебрежительно, то всё равно, никак иначе.
Мне не понравилось поведение Оссы, явившейся на совет с извещением для Громовержца. Правда, дела наши выносить на всеобщее обозрение я не стал, несмотря на некоторые обсуждения по этому поводу, после её исчезновения. Думаю  всё же, что "недопустимо" — то самое слово, что может подходить данной ситуации. И мне всё равно, чем руководствовалась моя дочь, в своём поведении. Настроением ли, не позволявшим вежливости ко мне или быть может, некими иными мотивами, повлиявшими на её лояльность. Но я был и ещё на целую вечность, как ни крути, останусь её отцом. Ей придётся признать мой авторитет, коль уж  этого не случилось за пару тысячелетий. И  когда раздражение моё вновь сойдёт на "нет", сделать для себя должные выводы.

Возле квартиры Фамы оказываюсь сразу же, как только освобождаю собственное время. У меня достаточно дел остаётся кроме, но каким отцом я буду, если не выделю времени для воспитания собственного ребёнка?
Три громких удара в дверь. Никаких сомнений, ещё до моего появления тут, она уже знает, что я явлюсь. В конце концов, мы Боги. И бонусов это даёт ровно столько же, сколько и обязанностей в том, чтобы вести себя определённым образом. Мне легко было отшутиться от выпадов Ареса и насмешек Афины, сославшись на её юный возраст и желание выделиться среди моих детей своим поведением. Но нам определённо нужно было поговорить о случившемся сегодня. Я всегда был больше её другом, нежели отцом. Но оставался, как ни крути, всё же, в качестве последнего.

— Не буду спрашивать, можно ли мне сюда. Улыбаюсь, когда дверь распахивается и наблюдаю недовольную физиономию. В этой вселенной не существует дверей, что стали бы для меня преградой. И к тому же, я не намерен разворачиваться и уходить, пусть даже главным её желанием на данный момент, судя по выражению лица, является необходимость отправить меня куда подальше. Что во мне, говоря откровенно, тоже вызывает небывалое удивление. Не помню, чтобы убил  какого-нибудь дружка или похитил подругу, вернув затем с разорванным платьем. Впрочем, в детали её окружения никогда не вникал, могло быть всякое. Всё равно не считаю таким уж поводом на меня злиться.
— Осса, я войду. Улыбаюсь, её разглядывая, пока преграждает мне путь в свою квартиру. Не пытаюсь применять силу и не угрожаю, но даже ей должны быть понятны самые очевидные правила. Если родной отец явился на порог, то глупо держать его в коридоре. Особенно, если единственное, что может заставить его развернуться и уйти — собственное желание. Которого у меня, как должно быть очевидно даже дочери, совершенно сейчас нет. А вот жажды поговорить с ней — напротив.

Размышляет некоторое время прежде, чем отходит. Мудрое решение, чтобы не усугублять наш конфликт. Посмеиваюсь только, оказываясь внутри, когда за моей спиной захлопывается дверь. Оглядываю убранство её квартиры, в которой ни разу ещё не был. Выяснить, где она проживает в мире смертных, не представляло для меня такой уж проблемы. Пусть даже приглашения на новоселье мне никогда не высылали. Мы оба перемещаемся по всем точкам мира, в зависимости от поручений Зевса. Глупо придавать особенное значение каждому месту, где останавливаешься.
— Сразу к делу. Даже вид не стараюсь изобразить, что явился исключительно, чтобы узнать, как она жива и здорова. В курсе, что это так, всё иное мне давно уже было бы известно. И обычно наши встречи проходили иначе — я целовал её в лоб, говорил о том, как прекрасно выглядит, расспрашивал о том, как проводит свою вечность. Мне нравилось проводить с ней время, пусть и позволял я себе это совершенно не часто. Но обычно это были приятные встречи отца с его ребёнком, редко омрачённые разговорами, подобно тому, с которым я явился. Сегодня же это было скорее исключение, чем правило. Я не был доволен тем, как она повела себя на Олимпе, в присутствии других Богов. Не могу сказать, что унижение, я с лёгкостью выхожу из ситуаций, подобных этим. Но глупо было бы говорить, что мне это понравилось.
— Считаешь, что та ситуация была допустимой? Складываю руки на груди, разглядывая старшую из дочерей от Гекаты. У нас определённо не сложились отношения с её матерью в какой-то момент, но на ней я не собирался это отражать. Так что думаю, принцип о первом нападении не должен работать именно в таком смысле. И уж тем более, не могу припомнить случая, чтобы в какой-то момент оскорбил её саму. Я на многое способен, особенно после вина Диониса, целые города порой почти рушились. Но не могу припомнить случая, чтобы плохо поступил хоть с одним из своих детей. Кроме Луки. Я не должен был позволять ему меня ненавидеть. Только и речь сейчас шла совершенно не о нём.
— Ты явилась на совет Олимпийцев и когда я задал тебе вопрос, ответила вдруг, что это не моё дело и могу заткнуться. Мне прекрасно известно, что провалами в памяти Фама не страдает и вряд ли не может воспроизвести в своих мозгах той ситуации. И я этого сделать не пытаюсь. Просто акцентирую внимание на том, что именно мне не понравилось.
С каких пор, разговаривать с отцом в подобном тоне допустимо? К тому же, я не был в тот момент всего лишь её родителем. Она явилась на Совет со своей информацией, а я  являлся тем, кто на него был по естественным причинам приглашён. Так что, как ни крути, но обстоятельства всё равно остаются неизменными: Осса не должна была позволять себе разговаривать со мной в подобном тоне. Хотя, смотрю в её глаза и не могу оставаться злым слишком долго.
— Ладно, извини. Всё же, быть настолько грубым не могу, хоть поведение её и не доставило мне никакого удовольствия. Дети бывают, что ведут себя ужасающе, особенна эта их представительница, что устраивала порой нам с её матерью сладкую жизнь. Но настолько нападать всё же не стоило.
Приобнимаю её, положив руки на плечи и целую в макушку. Мы давно не виделись — почти с самого момента, как мы с Гекатой официально стали супругами. Даже смешно, насколько впятером так и не успели побыть одной семьёй. Наверное, нужно было ловить момент, чтобы запомнить эти мгновения. Но сначала было не до того, а после всё превратилось...Не сказать, что в снежный ком. Нас завалило сразу.
— Здравствуй. Чувствую, что не отвечает мне. Даже не шевелится, словно дружеские чувства к ней решил проявить неизвестный фавн. И это отсутствие пиетета к собственному отцу уже начинает восхищать. Даже я никогда не проявлял столько бунтарских наклонностей.
Убираю от неё руки и делаю несколько шагов назад, давая личное пространство. Потому что смотрят на меня так, словно замуж её выдал за Гефеста, не спросив мнения о том. Интересный факт: я никогда не поступал с собственными детьми жестоко.

— И возвращаясь к насущному вопросу. Считаешь, что имела право так говорить со мной? Не хочу быть ни грубым, ни злым, но мне нужно как минимум понять, что произошло между нами, пока мы не виделись. Плевать на насмешки остальных Богов, что я собственных отпрысков в узде держать не способен, не устроили бы вторую войну. Но мне не нравится, когда ко мне так относятся собственные дети.
— Во-первых, ты находилась в официальной обстановке и должна была проявить ко мне должное уважение. Я — не смертный и не сатир, чтобы ты позволила себе подобное. Я был и остаюсь тем, к кому ты должна испытывать пиетет.  Знаю, что она о том тоже в курсе. Как  была и в  тот момент, когда открыла свой замечательный ротик, чтобы исторгнуть те грубые слова. Просто её, судя по всему, это совершенно не волновало. Ну надо же,  сколько у них с мамочкой общих качеств. Со мной, кстати говоря, тоже.
— А во-вторых, что гораздо важнее — я твой отец. Ты не можешь разговаривать со мной в подобном тоне. Конечно же, лёгкое раздражение не скрыть из моего голоса. Я не в ярости и не гневаюсь, вряд ли способен на подобные чувства по отношению к собственным детям. Но имею всё же право не испытывать никакого удовольствия от подобных плевков в лицо. Пусть и выражены они были всего лишь грубыми словами. Другому бы не спустил — грани шуток и насмешек заканчиваются ровно там, где мне это перестаёт нравиться. Но она — мой родной ребёнок. Тут и разговор другой. Хоть и нравится мне всё это ровно точно также.
— В следующий раз, если будешь не в настроении, придержи это при себе. Я всегда старался быть другом для бессмертных своих детей, не будучи строгим отцом. Но это не значит, что не способен был им быть вовсе. Вопрос выбора, но никак не возможностей. — Мне не нравится, когда ты так разговариваешь со мной. Рассматриваю гостиную, не чувствуя ничьего присутствия  в квартире, кроме нас. Что и отлично, надо сказать. Будь здесь кто-нибудь из её парней, с ним бы не церемонился и выкинул в окно. Я не был в настроении, а у Фамы были замечательные бонусы в виде принадлежности к моим детям. К тому же, всегда горжусь сыновьями, когда стремятся к моему количеству, но предпочитаю ничего не знать о личной жизни дочерей. Догадываюсь где-то там, в глубине души, что вряд ли это так, но думать предпочитаю исключительно про их непорочность.
— И к тому же. Отвлекаюсь от сторонних  мыслей, всё внимание возвращая дочери. Засовываю руки в карманы джинсов и даже не стараюсь изобразить дружелюбие. Ну, или хотя бы, удовольствие от подобного поведения.
— Ну и что случилось, что ты решила вдруг, что так можно?  Должны же быть хоть какие-то причины. Не представляю, что повёл бы себя подобным образом с Зевсом, не надумай он оскорбить меня до глубины души, чего за нашу вечность припомнить не могу. Я знаю, что он — не лучший отец, но не имею к нему, по поводу себя, никаких претензий. Однако и на фоне него кажусь родителем ещё лучшим. Я никогда, в отличии от отца, не втягивал собственных детей в авантюры и не заставлял их идти против собственной семьи. И даже не помню, чтобы оскорбил, хоть словом, хоть делом.
Я — из плеяды лояльных отцов, коих мало на Олимпе. Арес не прочь всегда собственных детей отправить на кровавую битву, где они могут не выжить, потому что это рождает гордость, Афродита про многих своих вряд ли помнит, несмотря на то, что рожала, Аполлон...про судьбы племянников вообще не хочу. Даже меня это периодически поражало, великая песнь безумия и несчастливых судеб.
Так что, я не был так уж плох, как полагаю, чтобы вести себя со мной подобным образом.
И если дело было не в том, кто я таков, то хотелось бы всё же, узнать причины.

Несмотря на все свои минусы, у смертных есть одно интересное качество — новизна, из-за скоротечности своей жизни, они стремятся внести в нее что-то новое, особое, а иногда это может даже впечатлить богов. К чему все это? да к тому, что лучезарному богу захотелось воспользоваться этим качеством смертного у одного своего хорошего знакомого. Хотя. как знакомого, прославленного героя раз уж на то пошло. Полукровка, сын Посейдона. А заодно просто безотказный парень (во всяком случае, Аполлону он еще ни разу не говорил нет), Перси Джексон!
Добраться до обиталища уже повзрослевшего воспитанника лагеря полукровок проблемы никаких не было, телепортацию еще никто не отменял. И вот, он уже ждал хозяина квартиры уютно устроившись на диване, закинув ногу на колено. На Мусагете была цветастая рубашка подчеркивавшая его идеальную статную фигуру, легкие светлые штаны и мокасины с дырочками. Наряд не ахти, но Аполлону казалось что он неотразим как и всегда. Завидев хозяина сего жилья, Аполлон поднялся и одарил полубога яркой улыбкой.
— Перси Джексон, герой Олимпа! — произнес бог целительства и музыки, — как возмужал и обрел мужскую стать! — подметил брат-близнец Артемиды, понимая конечно что явно не похвальбы в свой адрес он пришел выслушивать, — рад видеть тебя. Мы тут одни? - Аполлон воспользовался мистическим зрением чтобы посмотреть нет ли кого за дверью, ни человека, ни монстра, ни полубога не было. Довольно кивнув, Феб произвел небольшую вспышку света, после которой обнаружилось что на нем уже был античный хитон открывающий половину груди, сандалии, а на голову красовался яркий  зеленые лавровый венец, — хмм, так-то лучше, — ему гораздо больше нравилась классическая мода, а после щелчка пальцев на журнальном столике появились два блюда с традиционными греческими закусками и посередине большая амфора, — угощайся.
Жестом Аполлон пригласил Перси сесть (да-да, хозяйничать в чужом доме, это конечно весьма учтиво), а сам же , взяв виноградину и ловко поймав ее воздухе ртом обратился к темноволосому молодому человеку, — наверное тебя раздирают мысли ,зачем же сам Аполлон навестил тебя в сей час? — он приподнял бровь глядя в глаза полубогу, — да-да, знаю, множество тебе подобных есть на свете. и менее занятых, понимаю. Но нужен мне ты ,а не кто-то иной, — с этими словами Аполлон сел напротив героя, — не чудовищ хочу повержения, ни пропажи находки, желаю... твою справедливость и разум испытать, — весьма серьезным тоном произнес бог, глаза его чуть засияли золотом, а в комнате стало как-то даже теплее, — надеюсь, не откажешь мне, Перси Джексон? Условия поведаю тебе вскорь, — пристально сверлил Аполлон взглядом сына Посейдона, само собой, не ожидал он совсем услышать даже намек на отказ.

Понимаю, что время поджимает, но всё ещё не могу себе позволить торопиться. Не доверяю Войту и его репутации, что впереди него бежит  - главная тому причина. Не слишком долго нахожусь на улицах Чикаго, но некоторые вещи узнать успел. Вовсе не способствующие сотрудничеству между отделами и моей оголтелой вере в сержанта, всеми способами пытающегося сейчас добыть информацию. Да, я понимаю его мотивы, как копа, жаждущего узнать, кто же травит детишек и начальника целого отдела, расследующего отнюдь не простое дело. Но нет уверенности, что до придурков на улице не дойдёт затем, кто сотрудничал с ним, причём, вовсе не теми способами, что он предлагал. И к тому же, не нравится совершенно, когда в чужие дела вламываются с грацией пьяного слона, даже не пытаясь прощупать почву. Когда речь идёт о наркотиках, весьма очевидно, к чьей компетенции это относится. Но самый известный коп 21-го участка, насколько мне известно, редко опускается до банального сотрудничества с коллегами, выше которых себя считает. И иногда это приносит проблемы. Всем из нас. Его ребята подставили меня, забрав в отдел прилюдно, пытаясь продемонстрировать силу. Из плюсов - я отлично продемонстрировал своё отношение к тем, кто носит полицейские жетоны. Из минусов - любое нездоровое движение на улицах и вопросы возникнут. А я далеко не один месяц потратил, чтобы подобраться к истине. И как только стал узнавать больше, чем нужно...Ладно. Работать приходится с тем, что есть, как обычно. И решения принимать отталкиваясь от имеющейся информации. Сейчас не свяжешься с наркоотделом, делать это через Войта не собираюсь. Разве что, остановить очередную малышню, собирающуюся совершить очевидно неправильный выбор в своей жизни. Конечно же, я тоже беспокоюсь о детях, что бы не говорил вслух. Опасаюсь просто сделать ещё хуже, чем есть. Когда долго работаешь под прикрытием, не слишком доверять учишься даже копам. Особенно тем, чья репутация весьма сомнительна. Я вовсе не из тех, кто всех считает оголтело преданными закону из тех, кто носит одну со мной форму. Приходится порой быть осторожным.

Смеюсь только, когда дверь импровизированной клетки вновь распахивается и сержант оказывается возле меня. Буквально ничего не остаётся от той равнодушной самоуверенности, наблюдать которую приходилось ещё недавно. Когда не сработали угрозы, ничего не остаётся, кроме чистой и искренней ярости. Я понимаю это чувство. На некоторых допросах сдержаться действительно трудно было. Но ух... Приятно ощущать себя раздражителем даже для тех, кто работает больше, чем ты живёшь на белом свете. Уверен, не первый у него такой и вряд ли последний, но будем считать, что он не совсем справился. Будь я действительно преступником, то не сказал бы ни слова, продолжая издеваться буквально над всем, что мне предлагали. В нынешней ситуации проблема заключается в том, что я не желаю навредить обществу и позволить очередным деткам закинуться дрянью. А если бы мне было наплевать? У отдела расследований ничего нет и  методы, ими применяемые, работают очевидно не лучшим образом, несмотря на всю славу. Знаю, что со многим справляются, ничуть не умаляю достоинств и достижений. Но благо, что большинство подонков на улице на меня не походят. А такие как я не переходят на тёмную сторону, как она не пыталась бы засосать. Со многим встречался, в бытность свою под прикрытием и в нормальной работе. Некоторые ломаются, а некоторые настолько погружаются, что уже выплыть не могут. И тогда всё становится действительно плохо. Те из нас, кто шли за определёнными идеалами, очки розовые разбивают в первые месяцы. А дальше остаётся только выбирать, что даже в этих, исходных условиях, кажется правильным. И хуже всего в этом, когда своим доверять уже не можешь. Мне было знакомо это чувство.
- Я уже у вас, не вижу в этом какой-нибудь особенной проблемы. Семьи нет, друзей нет, девки нет...Чем надавите? Мне кажется, не слишком много времени остаётся до момента, когда мне прилетит по физиономии. Вижу бешенство в глазах сержанта и почти готов ему поверить. Не знаю, что его заводит больше - отсутствие всяческого пиетета или искренние переживания за то, что вот-вот произойдёт на улицах. Очевидно понял, что не шучу совершенно о том, что знаю. И мне не плевать. Но я также понимаю все последствия - придётся уходить либо в глубокую тень, либо возвращаться, если сегодня у моих милых новых друзей сегодня что-нибудь сорвётся. Чёртов отдел устроил мне проблему, даже не пытаясь смотреть куда-то в корень дела. Ладно. Я понимаю примерно, чем они руководствовались. Плохо, что теперь всё летит в полную ж...Нет, серьёзно. Они ничего бы от меня не добились, искренне не желай я срывать чьи-то планы и рисковать собственной шкурой. Меня забавляет даже, насколько сильным раздражителем я могу быть. Видимо, правильно говорят, что хуже нет преступника, чем полицейский.

- Мне не нужна сделка, у вас ничего на меня нет. Информация, которой обладаю, в обмен на...что? На то, что перестанете комедию разыгрывать передо мной и угрожать проблемами? Не думаю, что меня это интересует. Продолжаю вести себя нагло, даже забавляясь от мысли, насколько же сержант готов черту перейти. Подозреваемых бить конечно же нельзя, об этом все законы и внутренние уставы гласили. А у меня даже статуса на данный момент такового быть не могло. Никто мне не предъявлял первоначальных обвинений. Да и не могли. Я очень был осторожен, а прикрытие моё было официальным. Вряд ли у отдела расследований могла появиться хоть какая-нибудь информация.
Вижу, как белеет от ярости лицо собеседника и нахожу, на самом деле, это чем-то необычайно занятным. Не знаю даже, почему именно. О нём столько слухов ходило, о его суровости, что это в интересный конкурс превращалось под названием "что он сделает с задержанным?" Признаться, почти огорчён, что всё ещё ведёт себя почти подобающим образом, кроме парочки угроз. Но кто из нас тем грешен не был, не правда ли? Можно сказать, что встреча довольно легко проходит. С учётом того, что на кон поставлено. Знает, что я не лгу. Зачем бы мне понадобилось дразнить медведя? Но мне правда приходится беспокоиться о последствиях. Я бы сделал всё аккуратно. Не представляю, как будет действовать отдел Войта, с их грациозностью едва родившего бегемота. Правда не понимают, что за сложности в делах  с наркотиками? Когда ты ловишь убийцу - ты ловишь убийцу. Когда ты борешься с наркотой - не надо бегать и орать об этом на всех улицах.

- Так что, можете меня помариновать здесь, я не прихотливый, а затем, ничего не добившись, выпустить. Обнять ли на прощание или как, при всех. Не важно. Я разберусь с этим. Вижу, как Войт разворачивается, понимая очевидно, что совершенно не шучу. Нет, правда. Мог бы попробовать всё вытрясти силой, но увы и ах...может, я из тех смелых, у кого наглость лишь до первой угрозы собственной шкурки? Таких тоже много на улицах. Можно было бы все варианты опробовать.
- Но...Ладно. Вижу, как разворачивается, на меня уставившись и улыбаюсь, даже не пытаясь дёргаться. Я всё ещё не имею никакого особенного желания сотрудничать. Но время правда поджимает и мне, как и им, не нужны детские трупы совершенно. Отрава, что вот-вот окажется в очередной из школ - не лучший вариант развития событий. И раз уж приходится сидеть здесь, то нужно хотя бы минимизировать последствия и довериться отделу расследований.
- Мне не нужна сделка на бумаге, от лица прокуратуры, с чем угодно. Давайте заключим её на словах. Допустим, я сообщаю сейчас, что это будет за школа, где и когда будет продажа. А вы рассказываете мне, как будете действовать. Просто интересно. Мне скучно, а здесь, так понимаю, ещё придётся время провести. Я ничего не получу от того, что произойдёт сегодня, так что, вроде бы плевать. Первое, что меня интересует - что будет со мной дальше. Второе - как вы поступаете в подобных случаях? Оценю, насколько это теоретически может меня задеть, а там уж, возможно... Может быть  и выглядит, что пробило, как страх за собственную шкурку, но плевать. Я просто не хочу, чтобы они мне сорвали всё, что возможно. И если оценю ход действий, как нормальный, то сообщу. Может быть, внесу собственные коррективы. Надо же чем-то развлекаться в их глазах. Хотя, можно предложить план получше. Речь идёт далеко не о школе и не о двух, что по цепной реакции за собой повлечёт буквально, что угодно. Не могут же они не понимать этого. Дубинкой махать хорошо лишь на свободном пространстве возле пещер, но не в тесной квартирке, с огромным шансом залепить по носу себе же.
- Или, давайте так, к чему всё усложнять. Вы отпускаете меня, а деткам-конфеткам не достанется наркота сегодня. Дальше - ваше дело, что делать с информацией о том, где она должна появиться по плану. Вовсе не туп и не сдаю себя с потрохами, подтверждая некую причастность. Записи разговоров здесь очевидно не ведётся, а подписывать бумаги  я не собираюсь. И да-да-да, понимаю изъян в этом плане, который сейчас должен видеть и Войт. Как только я совершу хоть что-то, чтобы это остановить, то тут же подтверждаю собственную причастность. Но не все преступники  гениальны всё-таки и всё на три хода видят вперёд. Первый и главный интерес - выбраться от копов, когда замели. Редко продумывают все последствия, что даже содействием подтверждают собственную вину. Но у меня, в отличии от них, есть план. Я  не собираюсь подтверждать собственную причастность ни к чему, хотя мне и этого бояться не нужно. Они не предъявят мне обвинения в любом случае. Всё, что я делаю, всё согласовано с высоким начальством. Так что, о себе я как раз не беспокоюсь. Только о том, что отрава сегодня найдёт очередных маленьких покупателей.
- Лень сидеть здесь долго. Можем помочь друг другу и разбежаться в разные стороны. Прекрасно понимаю, как наивно в глазах сержанта это звучит, но не может же он не ухватиться за подобную возможность. Ну, или всё ещё попытаться выбить из меня эту информацию. Его право поступать как угодно. Впрочем, почти уверен уже, что с моими приятелями он не связан и злится сейчас искренне вполне, но карты раскрывать всё ещё не тороплюсь. Не мои проблемы, на самом деле. А если бы я впрямь был злодей? Что бы они с этим делали? Уверен, что неплохой отдел. Но всё ещё не убедился в том, что о них слышал.

Вообще, забавно конечно, с собственной супругой работать, чего в моей жизни никогда ещё не было. Шерон не понимала постоянно моего отсутствия, недовольна была тем, что уезжаю, так надолго. Вроде и служба иной была, а понимаю прекрасно, что будь я пожарным на момент брака с ней, вряд ли бы что-то сильно изменилось. Да, возвращался бы домой после смены и командировки не затягивались на долгие месяцы, неизвестно в которых было, вернусь ли вообще домой. Но суть, как ни крути, всё та же оставалась и сейчас - всегда есть риск погибнуть, всегда есть что-то, что камнем на сердце остаётся. К тому же, не каждый раз удаётся домой в приподнятом настроении возвращаться, после всего, что приходится видеть. Это тоже нужно учитывать и понимать, все мы люди, помимо прочего. Нельзя смотреть на трагедии и вид делать, что их не замечаешь, вытаскивать людей из горящих домов, где их жизни уничтожаются пламенем и как ни в чём не бывало, домой возвращаться с широкой улыбкой. Потому что у тебя всё хорошо. Там ждут любимая жена и ребёнок, которые всегда тебя рады видеть, встретить с горячим ужином  и разговорами на отвлечённые темы.
Я понимаю, как мне везёт, что у меня было это всё раньше и есть теперь, пусть даже событий страшных, всю душу наизнанку выворачивающих, тоже достаточно было. Шерон давно оставила нас с Крисом и отсутствие её в наших жизнях стало привычным в какой-то момент, но это всегда на сердце оставалось некой болью, не позволяющей двигаться дальше. После того же, как погибла...Я знаю, что справился с этим, пусть и не сразу, сумел отпустить и наконец сделать шаги в нужном направлении. Чуть не наделал ошибок, что многого могли мне стоить. Вспомнить хотя бы тот бой, в котором парню, ровным счётом мне ничего не сделавшему, нос чуть в мозг не впечатал, с самыми фатальными последствиями. Повезло, что обошлось, жизни пришлось бы круто измениться на сто восемьдесят градусов, будь финал печальнее. И я понимаю, как рисковал, не только своей судьбой, но и Кристофера, поступая так бездумно. Но мне казалось в тот момент, что я был прав - лелеял собственную боль от поступка бывшей и имел на всё это право. Словно, хотя бы там, выходя на ринг, получал наконец возможность не быть тем хорошим парнем, что старается поступать лишь правильно и держать всё под контролем. Словно, мог там отыграться за всё, что испытал, за все поступки, что совершили другие люди. Это не было разумно. И теперь, когда прошло достаточно времени, отлично это понимаю. Наверное, можно считать себя везунчиком, если всё обошлось. А после, когда события улеглись, стало намного лучше. Наши отношения с Габриэлой, в которые мы вступили слишком осторожно, опасаясь собственного опыта, наша семья, которой мы втроём стали. Не знаю, что делал бы, не найди Доусон общего языка с моим сыном, не хотелось бы заставлять его терпеть кого-то в его жизни, просто потому что так было нужно мне. Но вновь и здесь повезло, скрывать не буду. Они отлично нашли общий язык, даже сговариваясь порой за моей спиной, в обход меня, касаемо тех или иных вещей. Ворчал конечно, но больше шутливо. И подобный расклад меня куда больше устраивал, чем если бы их приходилось мирить между собой. Теперь уже совершенно точно понимаю, насколько правдива фраза "что не делается - всё к лучшему". Даже если кажется нам в тот или иной момент, что хуже уже быть не может. Это всегда может быть лишь скрипом новой двери, что для нас открывается, пробивающийся свет из которой мы просто пока не видим. Я правда думаю, что мне слишком повезло со всем, что есть сейчас. И готов все силы приложить, чтобы ни за что это больше не потерять.
Хмыкаю только, когда Габи говорит, что и сама сумела бы вылезти из машины, без моей по-джентельменски поданной руки. Ничуть в том не сомневаюсь, кстати говоря,  слишком независимая была девушка и в быту, и на работе, прекрасно демонстрируя, насколько готова за себя постоять и помочь другим. Но мне всё равно нравится проявлять уважение к ней и внимание, даже если думаю, что лишний раз она у меня их требовать не будет. Не та избалованная барышня, что живёт по канонам женских журналов и абсолютно точно знает, как и зачем должен поступать каждый окружающий её мужчина. Поражаюсь порой на наших выездах, сколько  же смелости в одном хрупком теле, сколько доброты и желания помочь людям, пусть даже саму её, как и меня, жизнь не баловала. Тоже пережила немало трагичных событий. Да ещё и развод с любимым человеком, лейтенантом пожарной части, в которой раньше работала. В этом мы с ней были похожи, пожалуй. Оба уже имели собственный, далеко не самый лёгкий омут, а потому и осторожничали сначала, не бросаясь в омут с головой. Скрывали отношения от коллег, чтобы лишних вопросов не задавали, да и не усложнять всё. Когда делаешь что-то откровенно, на глазах у всех, это всегда накладывает некую тень обязательств, что в дальнейшем, если вдруг что-то пойдёт не так, обязательно на тебя повлияют. Но чем больше мы с Габриэлой вместе были, тем отчётливее понимали, насколько подходим друг другу. Слишком незаметно, но очень быстро, она стала частью наших с Крисом жизней, членом семьи. И однажды, после очередной нашей ночи, я проснулся вдруг с чётким ощущением того, что не хочу отпускать эту девушку от нас больше. В любой ситуации, когда нужно принять какое-нибудь решение, куда двигаться дальше, случается вдруг момент, который становится "тот самый". И ты, как никогда чётко, понимаешь вдруг, как правильно будет поступить. Ни на единый день с того момента, не пожалел о принятом решении,  со сколькими бы проблемами мы не столкнулись после. Да, была крупная ссора и да, чуть не расстались перед самой свадьбой, будучи на нервах. Но это, наверное, со всеми бывает, даже с очень любящими людьми. Главное, что мы справились с Габи, вместе. И я вновь вспомнил, что значит ощущать себя действительно счастливым человеком.
- Ну, я не стал ей лгать, раз уж нас, как нас, она заранее одобрила. Посмеиваюсь только, вспоминая милую пару, от которой только вернулись. Жаль конечно, что им вообще пришлось набирать "911", ни с радостью, ни с хорошими известиями, нашим диспетчерам не звонят. Но всё и не так уж страшно было, как могло бы случиться с людьми их возраста, ничего критического, слава Богу. Странно так говорить конечно, когда мы на выезде, но довольно приятно время провели на нём. В том смысле хотя бы, что люди были приятные, располагающие к себе с первого взгляда, первого слова. Да и забавно вышло с тем, что к Габи мне предложили присмотреться, как к потенциальной невесте. Можно сказать, что исполнил желание обаятельной миссис Флетчер, ещё до того, как она его загадала. И впрямь, давно уже обратил внимание на эту потрясающую девушку, и даже всё сделал, чтобы больше она от меня никуда не убежала. Хотя, это правда было мило - наблюдать за тем, как двое людей могут пронести собственную любовь через десятилетия, через все сложности, что так любит дарить нам жизнь и все препятствия, которых несомненно, им тоже не удалось обойти. Когда кто-то говорит, что кому-то "просто повезло"  и лишь потому они справились, не думаю, что это хоть в каком-нибудь случае может быть верно. Дело в том скорее, кто действительно знал, чего ради. И держался за то, что ему дорого, невзирая ни на что. Надеюсь, что когда-нибудь, спустя пол века, мы с Габриэлой будем такими же, беззлобно подтрунивающими друг на другом и не разлучавшимися с самого момента брака. Хоть и представляю, какой это титанический труд, к которому нам обоим придётся приложить усилия.
- Бывает непривычно, но думаю, чем чаще будем говорить нечто подобное, тем проще будет смириться с этой мыслью. В принципе, согласен с Габи. Слишком недолго ещё пребываем в статусе мужа и жены, чтобы окончательно остановиться на подобных определениях. Я так долго был один, приходя в себя, после поступка Шерон, что не думал, что решусь когда-нибудь ещё на подобный шаг, позволю кому-нибудь оказаться в моей жизни настолько основательно. Весь мир мой сконцентрировался на Крисе и я не был уверен, что смогу когда-нибудь довериться ещё хотя бы одной женщине, что будет уверять меня в своей любви. Но Габриэла правда была особенная, на всех других совершенно не похожая. И рядом с ней, я как минимум, чувствовал себя всегда немного лучше. Наверное, так и должно было быть. Именно это было правильно.
- Давай сюда. Втягиваю супругу в каморку хозяйственного назначения, заглядываем в которую только когда во время дежурства необходимо прибраться в части. Слава Богу, никого нет поблизости, можем позволить себе пару мгновений побыть наедине, без любопытствующих чужих взглядов. И хотя давно уже все привыкли к тому, что мы вместе, давно не делали из этого факта ничего удивительного, мы сами не слишком стремились семейные отношения свои демонстрировать при  всех. И не скрывали ни собственных чувств, ни собственного статуса, это естественно. Но и остальных смущать или слишком много личного привносить в профессиональное, не стремились тоже. Правильно говорят наверное порой, что личное, хотя бы по возможности, всё равно должно оставаться личным.
- Но вообще, мне нравится говорить, что мы женаты и признавать твой статус моей супруги вслух. Усмехаюсь только, Габриэлу приобнимая за талию и прижимая крепко к себе. Пожарная часть - не место, где можно уединиться надолго, куча народа вокруг, да и всегда может голос раздаться, извещающий нас о том, что мы вновь где-то нужны. Буквально в любой момент. Но если подобные моменты случаются, то необходимо ими наслаждаться, пока есть возможность. Не будем здесь зависать надолго, боюсь, что коллег можем смутить, если пропадём слишком надолго. Но всё равно, хочу побыть  с собственной женой наедине даже те краткие моменты, что нам отпущены. К тому же, предполагать даже не можем, что случится уже в следующий момент и не вызовут ли нас куда-нибудь на пожар, где останемся до самого утра. Нужно, даже на такой работе, уметь напоминать друг другу о том, как нам нравится быть рядом.
- Думаю, просто нужно говорить что-то подобное вслух почаще. Хмыкаю только, видя красивую улыбку жены и нагибаюсь, чтобы оставить лёгкий поцелуй на её губах. Не думаю, что нужно увлекаться, как бы не хотелось это сделать, но хотя бы подобное могу сейчас себе позволить. К тому же, пары вроде Флетчеров действительно вдохновляют, заставляют верить в то, что истинная любовь существует. И я уверен, что мы с Габи её тоже встретили. Сколько бы не было проблем, мы  с ними справимся, вместе. В том даже сомневаться не приходится.

[indent] Лео мысленно злорадствует, чувствуя что Ноа перестаёт самодовольно улыбаться. Хоть какая-то хорошая новость, — мужчина даже немного воспрянул духом, но тут же сник, понимая что впереди у них несколько лет работы [если один из них не убьёт второго раньше времени, или не уволится, или ещё что] в паре, и это ни капельки не вдохновляло.
[indent] Вдооох, выыыыдох, — но к сожалению это ни черта не помогает успокоиться, разве что самую малость, которая почти не ощущается.
Лео не знает в какой момент всё пошло не так. Возможно в тот, когда он решил работать в полиции, и судьба решил над ним поиздеваться, посылая это исчадие ада? Но какие бы замыслы там не были, всё уже случилось, и жаловаться... Жаловаться нет смысла, остаётся только принять ситуацию и возможно, начать принимать какое-то лёгкое успокоительное, потому что даже собственных нервов не надолго хватит.

***

[indent] Проходит буквально несколько секунд, прежде чем они оба осознают, что произошло. Глаза Лео расширяются всё больше, когда он понимает, что только что натворил. Ещё с минуту, Лео пытается понять, сон ли это, пытается проснуться, даже щипает себя, но Хикс, быстро разрастающееся кровавое пятно на чужом бедре и паническое чувство никуда не исчезают.
[indent] — Я пытался задержать преступника, а ты просто подлез под чёртов прицел, — собственные слова кажутся какой-то чушью. Он уже и сам не очень верит собственным глазам и ощущениям, тем более учитывая тот факт, что перед этим парень умудрился опять довести его до точки кипения. Убей его [порой очень хочется, на самом деле] Блэквелл, то многие не моргнув глазом, скажут, что это он, для этого не надо и быть свидетелем. Многие в участке знают об их непростых взаимоотношениях, в которых каждый пытается сильнее выбесить другого, или если повезёт — выставить дураком. Несмотря на это, работая над каким-либо делом они словно отключатся от личностных проблем [не полностью, но тем не менее], стараясь не выносить за пределы участка и до двери какого-нибудь свидетеля или места преступления; обходятся по возможности подколами не на глазах у свидетелей по делу. Хотя... они иногда всё же нарушали этот момент, но по крайней мере всё как-то сдержаннее, отчего Лео меньше обычного хочется убить своего напарника.
Сам хотел его пристрелить, а теперь мучаешься чувством вины, хоть это и случайность? — раздаётся ехидный голос в голове.

*в больнице*

[indent] — Ты прекратишь орать, словно девчонка? Не умер же, вон живой и здоровенький... ну почти, — закатывает глаза, скрещивая руки на груди в защитном жесте. Мужчину ещё сильнее мучает чувство вины, но не вставать же ему ещё и на колени?  — Ты сам подлез под мой пистолет, сколько раз ещё повторять? Извини, извини что ты такой неудачливый, — никак не может сказать какое-нибудь более спокойное извинение, язык не поворачивается, хотя очень хочется. Кажется, что этот жест выглядит как-то уничижительно.
[indent] — Ну что мне сделать, чтобы загладить вину? Виски, пиво и всякую закуску к этому алкоголю? Или что ты там ещё пьёшь? Или не знаю... Делать за тебя бумажную работу весь месяц? — Лео не стесняется ругаться с напарником при враче, но вместе с тем, ему стыдно смотреть на обрабатываемую рану. Раздражение вперемешку с чувством вины, просто "прекрасное" сочетание для его нервной системы. — Только сильно не наглей, — на всякий случай предостерегает парня, потому что с того станется попросить что-нибудь этакое.

Слишком многого нам могут стоить порой ошибки на этой работе. Собственной жизни или даже чужих. Никогда о том забывать не стоит. Многим рискуем, каждый раз заступая на смену, без возможности предположить даже, чем обернётся всё в конечном итоге. Бывает несомненно просто. Не каждый раз, когда выходим, случается пожар невозможных масштабов или трагедия массовая, с огромным количеством жертв. И тогда не везёт. Слышим вызов и бросаемся на него, на ходу обмундирование натягивая, не тратя лишних мгновений на сборы. Затем мчимся, игнорируя все возможные правила движения, окружающим сообщая всеми способами возможными, чтобы разошлись. Слишком важны мы сейчас где-то и кому-то, в беду попавшему. И всё, что остаётся на каждый раз - надеяться, что мы справимся с этим, обойдёмся без жертв или хотя бы, минимальным их количеством. Сложно оставаться оптимистом, когда видишь всё это, выносишь из горящих домов тех, кому уже не получится помощь. И остаётся в подобных случаях быть лишь реалистом, с надеждами на лучшее. Что каждый раз, когда мы приезжаем, нам снова повезёт. А по возвращению в часть не придётся думать о том,  кого снова сегодня потеряли. Привыкаешь несомненно, когда долго уже работаешь, стараешься обрасти бронёй. Но мы - люди, что постоянно заглядывают в глаза смерти. Нельзя её недооценивать. Невозможно сделать вид, что можешь не воспринимать серьёзно.
Я понимаю, чем Ребекка руководствовалась, забегая в тот дом, вопреки моему приказу. Сложно сказать, что не способен понять - все мы готовы собой рисковать, даже вопреки здравому смыслу, если видим хоть малейший шанс спасти очередную жизнь. И каждый, кто однажды поступил в Академию, за редким исключением, осознавал одну простую вещь: мы будем на грани, будем бросаться туда, где не должны находиться. Просто потому что того будет требовать наш долг, взывать то  самое, что заставило нас однажды выбрать эту профессию. И молодым в этом смысле даже проще - не видели последствий некоторых из своих поступков, не знают цену, которую не способны осознать в той или иной ситуации. И вот тогда приходит осознание того, как всё должно быть, отчего правила и приказы существуют. Не всегда верные, я понимаю, нельзя исключать человеческие ошибки. Но те, кто старше званием, всегда видели больше, знают лучше, как правило, нас тому обучают. Глупо игнорировать этот опыт, даже если кажется, что это глупость - отступить в тот момент, когда тебе кажется, что ты справишься. Никто не пророк и не знает, что случится в следующий момент. А мне, заступив на должность лейтенанта пожарной части, меньше всего хотелось бы, чтобы те, за кого я отвечаю, оказались фотографиями на стене воспоминаний, как погибшие во время исполнения своего долга. Это чувство ответственности не понять, пока не ощутить его в полной мере. И лишь потому я, да и другие представители руководящего состава, реагируют слишком грубо порой, когда их не слушаются. Это страх. Имеющий к тому же под собой весьма реальную основу. Я видел, что случается, когда молодые спасатели поступают бездумно, пусть даже руководствуясь самыми лучшими мотивами. И мне не хотелось бы быть частью этих трагедий, нести груз ответственности за то до конца собственной жизни. Я отвечаю за тех, кому приказываю. А значит, вне зависимости от собственных симпатий, ни для кого исключений делать не собираюсь.
- Джонс, иди сюда. Машу Ребекке, когда вижу, что уже переоделась. Не собираюсь ничего выяснять при остальных, хоть вижу любопытствующие взгляды, что нас провожают. Сцена и впрямь вышла не очень - повысил весьма голос на эту девушку, отчитывая за то, что ослушалась приказа. Можно даже сказать, что накричал, я признаю это. Но я во-первых, полное на то право имел, как её лейтенант, которого она проигнорировала, а во-вторых, плохо себя контролировал в тот момент, в определённом смысле. Сказал отойти от дома на приличное расстояние - видел, насколько он уже был разрушен пожаром и понимал, что несколько мгновений остаётся до того  момента, как будет окончательно разрушен, погребая под собой всех, кто в нём находится, без права на спасение. А ещё, тоже переживал о няне, которую не сумели найти во время обхода, вне всяких сомнений. Владельцы не были уверены, что она в нём находилась, поскольку ребёнок был с ними, но кажется, она должна была прийти раньше, чем они вернулись. Мы правда пытались обнаружить её, пока она в нём находилась, но не смогли, в этом пламени диком и дыме, что пробраться в лёгкие пытался даже сквозь защитные маски. Когда фундамент и крыша стала рушиться, нам нужно было покинуть дом, в соответствии со всеми инструкциями, это был прямой приказ шефа, к тому же. Когда мы все оказались снаружи, а Ребекка  - нет, несмотря на моё прямое указание покинуть его...Конечно же, я разозлился. Мы всегда отлично общались, с того самого момента, как я пришёл в эту часть, а она оказалась стажёром в моём подразделении. И не могу сказать, что не заботился об этой девушке. Но дело в том, что мы всегда должны отличать личное от профессионального. Она нарушила прямой приказ своего лейтенанта, на что не имела никакого права. И собственно, об этом я вёл речь, когда высказывал ей за это, лишь только она очутилась снаружи и была осмотрена медиками. Знаю, что должен был сделать послабление, раз уж нашла ту женщину и потащила на себе, мы подхватили, как только увидели их, показавшихся из-за двери. Но дело было совершенно не в этом. Уже через пару мгновений он рухнул, превращаясь в настоящие горящие руины. И останься Ребекка там ещё хотя бы на пол минуты, мы не вели бы с ней никаких диалогов, её отцу по возвращению в часть отправляя печальную весть. Дело не в том было, кем он являлся, сколько проблем бы мог создать, погибни под нашим руководством его дочь. А в том, что я отвечал за каждого, кого мне доверили, кем бы они не были. И имел право реагировать так на непослушание, когда они рисковали собой.
Прекрасно вижу, что она обижена, то даже скрывать не собирается. Молчала всю дорогу по возвращению в часть и пролетела мимо меня, когда обратился к ней. Не стал дёргать сразу, самому нужно было душ принять и переодеться. Но поговорить всё-таки было нужно о произошедшем. Разъяснить ситуацию на будущее, чтобы не допустить её повторения. Отлично понимаю, что за оправдание у Ребекки сейчас в голове было для собственных действий: я же спасла ту женщину. Но она должна была и иное понять. Мы не только должны стараться спасти тех, кто в этом нуждается, но и не погибнуть самим. Сколько детей она сможет вытащить из пожара, став именем на могильной плите? Скольким сможет помочь, превратившись в инвалида? Желание защитить людей это правильно, оно должно быть в каждом пожарном. Но абсолютно никто и никогда не учит тому, что нужно стараться погибнуть. А ведь она круглая отличница. Должна была и  на этике уяснить подобные вещи.
Знаю, что отношения с коллективом у неё почему-то не сложились, хоть причин того не мог понять совершенно. Отличная девушка с правильными взглядами на жизнь, всей душой к тому же, любящая свою профессию. О том не говорила, но я же видел всё по горящему взгляду, по тому рвению, что демонстрировала, когда речь шла о пожарах. И это всё я понять способен, сам отличался не так уж, чтобы сильно. Но дело ещё всё в том, что в нашей профессии есть не только желание ворваться в горящий дом. Мы должны уметь выбираться оттуда. И вижу прекрасно, с каким любопытством в комнате отдыха наблюдают за нами, когда отзываю её. Надеются на продолжение спектакля, так понимаю,  в попытках понять, насколько далеко буду готов зайти, чтобы проявить собственный авторитет. Вне зависимости от личного отношения, лейтенант не должен позволять подчинённым своеволие. А я, хоть и опекал её, если можно было так выразиться, сегодня на глазах всех оказался человеком, которого она готова ослушаться. Это не было допустимо. К тому же,  с учётом её взаимоотношений с остальными, хоть подобных разговоров не слышал, ничуть не удивлён буду, если никто не одобряет наш рабочий союз. Сам был в части без году неделя, а уже занял место лейтенанта, которому они вынуждены подчиняться. И тут же предпочёл заботиться  о той, что нравилась им всем не очень, судя по всему. До сих пор понятия не имею, что опытным спасателям в возрасте делить с молодой девочкой, ещё только заступившей на этот путь. А мнение о ней складывать по её отцу, как минимум, было несправедливо. Но я вовсе не собирался присоединяться к этой толпе тех, кто нашёл себе врага послабее. У меня, говоря откровенно, всегда и на всё собственное мнение было.
- Можешь на меня злиться, но я был прав в своём недовольстве. Ты не должна была так поступать и не имела права ослушаться моего приказа. Если я сказал покинуть дом, значит, именно это ты и должна была сделать. Отлично понимаю, что не коим образом не улучшаю сейчас ни настроения Джонс, ни отношения ко мне. И всё же,  легко быть просто хорошим парнем, принести извинения за повышенный голос и оставить эту ситуацию в прошлом. Не собирался писать докладных на имя шефа, что сотрудники способны ослушаться приказа, пусть даже, он сам всё видел. С ним мы эту ситуацию уже обговорили, я пообещал провести разъяснительную беседу без официальных бумаг. Никто не собирался из нас с ним проблем устраивать Ребекке на самой заре её карьеры, с подобными отметками в личном деле. Но я не мог просто плечами пожать и пойти дальше, допуская подобные ситуации. Не потому что моя гордость, как лейтенанта, была задета. От того лишь, что я беспокоился за Джонс. И уж тем более, не хотел того, чтобы она погибла. А ещё - в очередной раз стала объектом паршивых слухов, что позволяет себе неуважительное поведение, будучи дочерью начальника. Знаю, что не от того себя так повела, а руководствуясь лучшими совершенно мотивами. Но и человеческий фактор никогда исключать было нельзя.
- И я понимаю, что не слишком приятно, когда тебе указывают на твои ошибки при всех, но именно это будет случаться, если делаешь ты их у всех на виду. Странно будет, если я не буду на них реагировать. Складываю руки на груди, прислонившись к стене и взгляда не сводя с девушки. Отлично понимаю, что меньше всего ей хочется сейчас находиться со мной здесь сейчас и выяснять этот вопрос. Но дело в том, что мы буквально обязаны сделать это. Есть у Джонс на то настроение или нет. Не обращаюсь уже по фамилии, когда остаёмся вдвоём, вдали от чужих ушей, позволяю себе чуть более фривольную форму диалога. Но я вовсе не для того, чтобы извиниться, лучшие чувства её лелея, отозвал поговорить. Мы не выяснили вопрос до конца там, при огромном количестве народа, что прислушивались к нашим словам и остановились на её сдержанном "я поняла вас". Но не думаю, что оставить всё нужно было именно  в этом моменте. Совершенно не хочется её обижать, да и злости истинной не испытываю, она не наглость демонстрируя, проигнорировала мой приказ. Но нет. Работа есть работа и мы обязаны делать её хорошо. Именно об этом сейчас и пойдёт речь.

Сам не понимаю каждый раз, как это случается. Вроде бы, нормальные довольно планы в голове выстраиваются, что не должны повлечь за собой проблем. Я делаю то, что считаю нужным и правильным, отлично осознаю каждый следующий свой шаг, и....Да. Влипать  я определённо умею на профессиональной основе уже, не забывая вызывать гнев Войта по этому поводу. Отлично осознаю, что он отвечает за нас и наверное, от того трудно обижаться, когда в очередной раз голос повышает. Я тоже умею это делать, когда обеспокоен чем-то. Но радует в этом всём, что я если не сухим из воды выхожу, то как минимум, не изрядно промокшим. Всё в принципе нормально заканчивается, каждый раз, в общем смысле. Ни разу ещё не пострадал так, чтобы это отразилось на качестве жизни или последствия за собой повлекло серьёзные. Да, на больничной койке находиться или просто в слишком лайтовом режиме, будучи не допущенным к основной работе, тоже мало приятного. Но я хотя бы знаю, что и ради чего делаю и зачем. Вполне возможно, что поступки некоторые выглядят слишком экспрессивными, необдуманными совершенно. И возможно, так оно порой  и бывает. Когда погнался за тем, из-за кого отец погиб, а затем так и словил пулю, в принципе, так оно и было. Не особо думал в этот момент об опасности и возможных перспективах, зациклившись на одной лишь мысли. Однако, тогда и признал, что меня понесло. После весьма убедительной речи сержанта о том, что не должен так поступать. Что было вполне справедливо. Ему отвечать за мою жизнь, пока мой непосредственный начальник. Да и не думаю, что легко мою смерть бы пережил даже в чисто человеческом смысле, как бы самонадеянно не звучало. Все мы в отделе расследований давно одной семьёй стали, пусть даже весьма разношёрстной. Но то, сколько времени проводили рядом, как рисковали друг за друга, не могло ничего не значить. И я на многое готов был, чтобы не дать никому из них пострадать, и тоже злился, когда Хейли совершала поступки, что мне благоразумными совершенно не казались. Наверное, это нормальный человеческий инстинкт. Я тоже с Оуэном бываю суровым, когда творит что-то, заставляя меня перепугаться из-за потенциальных перспектив. Ничего серьёзного, конечно же, обычные детские шалости. Но он не думает, где упасть может или что-нибудь сломать, или сотворить ещё что-нибудь, потенциально для себя опасное. И в раздражении моём страха больше всегда конечно, чем строгости, которую проявляю, но одно легко трансформируется в другое. И только после, когда убеждаюсь, что всё с ним в порядке, начинает отпускать. Даже стыдно становится, что мог стать грубым в какой-то момент, когда злость вся исключительно ужасом была вызвана. Но чувства Войта, который потерял уже однажды сына, я прекрасно понимаю. Да, в нас не было во всех общей крови, но и это порой не самое важное в том, чтобы ощущать себя одной семьёй. К тому же, его раздражение в подобных случаях, когда мы бездумно что-то совершаем, куда более обосновано. В то время, как я переживаю даже  от того, что Оуэн сломать себе мог что-нибудь, слишком балуясь, все мы играем в куда более сложных условиях, где ценой ошибки всегда собственная жизнь стать может. И этого уже будет не стереть, не подлатать ни в какой больнице, будь у тебя хоть тысяча докторов там в родственниках. Так что да. Злился немного, пожалуй, в первые самые годы, постоянно огребая за свою инициативу. Потому что считал её обоснованной - нельзя было позволить подозреваемому уйти, нельзя не постараться защитить...И не могу сказать, что сейчас особо обстоятельства сменились. Скорее, после уже, когда ситуация переставала быть раскалённой и можно было выдохнуть, приходило осознание того, что Войт прав. А даже если всё ещё нет, то как минимум, трудно было злиться на его вопли в мою сторону. С появлением собственного ребёнка, давно стал относиться к этому с куда большим пониманием. Когда отвечаешь за кого-то, кто тебе дорог, меньше всего на свете хочется, чтобы он пострадал. И если этот "кто-то" намеренно, совсем неосторожно, всё делает, чтобы так оно и случилось...Не знаю. Не игнорирую конечно же всё, что говорит сержант. Но больше и не пытаюсь ни идти в противостояние этому, ни пытаться оправдаться. У всех из нас своя правда в каждой ситуации. И я как минимум, всегда могу объяснить, чем руководствовался, поступая так или иначе. Но и его чувства осознать способен. Весьма. И как сегодня, даже готов принести свои извинения за них. Да и за то, что потенциально отделу новые проблемы создал - тоже. Вроде бы да, по голове мне прилетело. Но не это в сложившейся ситуации самым важным было. Правда, совершенно не коим образом, не собирался подставлять отдел. Или создавать потенциальные проблемы. Их не будет. В конце концов, не я напал на кого-то в попытках убить. Но ситуация и впрямь, весьма конфликтной вышла. В дом меня впустила супруга того придурка, я не нарушал никаких границ. Всё было с согласия хозяйки. А после...Не знаю, не сориентировался как-то, что редко со мной бывает. Но куда больше увлечён был в тот момент попытками убедить миссис Роз написать заявление на недомерка, который не имел права себя так вести с ней. Я бы позаботился о том, чтобы все меры были приняты. К тому же теперь, когда и Натали до рождения нашего второго малыша не так много оставалось, всё больше мысли об этом были. О том, что женщины - хрупкие и прекрасные существа, которых мы любой ценой защищать должны. И ни одно существо мужчиной называться не должно, если так ведёт себя с собственной беременной супругой. Просто не позорить своим существованием нас всех. Проблема в том лишь, как обычно, что жертвы вечно слишком напуганы, чтобы заявить об этом всему миру, попросить о помощи. И к тому же, в таком особенно положении, боятся оставаться одни. Правда, всё ещё уверен, что  любому ребёнку лучше без отца расти, чем с таким ублюдком рядом. Какой он подаст ему пример? Не будет ли опасен не только психически, но и физически? От подобного урода многого можно ожидать. Если уж в копа не постеснялся стрелять, весьма сильно привлекая внимание и без того...История не закончена совершенно. Меня мало волнуют и собственные пулевые ранения, и синяки, тем более, что ничего действительно серьёзного. Медики уже перемотали всего, да отпустили домой, сделав скидку на то, что супруга у меня профессиональный врач. Я пообещал слушать все её предписания. Правда, не к ней отправился, своим видом пугать, а в отдел, где Войт находился сейчас. Специально у него то узнал, отправив сообщение с вопросом.
Никого из наших уже нет, когда стучусь в дверь его кабинета. Время позднее, давно разъехались по домам и не были участниками сегодняшних событий. Обо всём несомненно узнают, как обычно. Когда что-то происходит с их коллегой, от копов, как правило, это трудно скрыть. Но все разговоры до завтра терпят. Не хочу объясняться ни перед кем по поводу своего самочувствия, в том числе и Хейли. Войт сказал, что у меня несколько выходных, чтобы отлежаться, но не думаю, что это сильно помешает оборвать мне телефон звонками или просто-напросто приехать. Двери нашего с Натали дома для всех из нашего отдела открыты были, в любое время суток.
- Привет, можно? Всё болит, на самом  деле, несмотря на обезболивающие. Мало действуют в таких ситуациях, совсем не так, как в фильмах и сериалах показывают, когда вколов себе что-то на ходу, главный герой вдруг перестаёт чувствовать, что обе ноги вместе с шеей переломал. Всё прекрасно ощущается, разве что, чуть полегче становится, когда препараты не наркотические, хоть и рецептурные. Отлично ощущаешь каждое своё движение, каждую косточку и мышцу, что приходится при этом задействовать. Но да. Существовать определённо можно. И связь с реальностью не терять - тоже. Отлично понимаю, что домой ехать надо и как медики советовали, отлежаться прежде всего. Но думаю, с Войтом поговорить сейчас первостепенная задача. Я отправился в машину скорой помощи, а он, после того, как спас меня, решать все возникшие сопутствующие проблемы. Но мне в том состоянии трудно было что-то обсуждать с ним, а он, как ни странно, не демонстрировал к тому никакого особенного интереса. Обычно хотя бы орать начинал, что я не имел на это никакого права.  А тут похоже больше было, что махнул рукой. Тоже весьма неприятно, хоть  казалось порой лучшим исходом.
- Не очень как-то вышло сегодня. Пытаюсь шутить конечно, хотя и выходит так себе. Присаживаюсь на диван с глубоким вздохом, в рёбрах ощущая всю гамму чувств по этому поводу. Но стоять тоже не очень. Устраиваюсь только поудобнее, под внимательным взглядом Войта, на меня направленным. Тоже ожидал, пожалуй, что я где-нибудь в своей постели уже. Но бывают  мысли, обсудить которые лучше сразу и после. Пока ещё не успел хорошо всё обдумать. Ну, или непонимание не стало закоренелым.
- Во-первых, извини, что сегодня всё так вышло. Отлично понимаю, что не сдалось Войту вечерами постоянно мою жизнь спасать, когда я себя повёл не слишком осмотрительно. И хотя о том не просил, но всё же, благодарен весьма за это. Да, сдохнуть бы мне точно не хотелось, даже если многие из поступков совершенно об обратном говорят, по мнению Нат и сержанта. Это совершенно точно не так. Так что, да. Я ценю, когда спасена моя шкура. Хоть и всё ещё не вижу ничего предосудительного в том, что оказался в том доме. Этой девушке нужно было помочь. И не думаю, с учётом её молчания, что кто-то кроме мог это сделать.
- Во-вторых, спасибо, что спас. Я правда ценю это. Даже если кажется порой, что это не так, когда вновь и вновь, совершаю одни и те же ошибки. Не со зла. Скорее, просто пытаюсь в этом обществе исправить то, что должен. - Не думал, что так выйдет. Я всего лишь приехал с ней поговорить и пообещать, что помогу разобраться с этим уродом. Она не должна так жить. Войт, девушка беременна, а он избивает её и в страхе держит годами. Не думаю, что должен просто сделать вид, что не заметил ничего подобного. Не стараюсь оправдать случившееся, что действовал не по приказу и не по протоколу, в виду отсутствия заявлений каких-либо. Всего лишь позицию объясняю, как там вообще оказался. Не ехал с дурными мыслями и несмотря на всё желание, не собирался устраивать конфликт с...Впрочем, не знаю. Теоретически, это бы сделал с удовольствием. Не думал просто, что за моей спиной находясь и в своём доме появившись, ушлёпок схватится тут же за оружие. Стреляет косо, что не может не радовать, но и это мало приятно, чисто физически. Подумал почему-то, что я пришёл за ним, по тому делу, по которому пересеклись. Хотя, подозреваю так, мог и догадываться, о чём именно я спрашивал его жену.
- И не хочу тебе врать, не думай, что я просто отойду в сторону и позволю ему продолжать это делать. Слушай. Она меня сама впустила в дом и начала рассказывать о происходящем, потому что знала по нашему делу. Он напал на меня, прекрасно зная, что я детектив, когда я не был ни с оружием в руках, ни очевидно, не представлял угрозы. Даже ОВР не смогут сказать, что я нарушил хоть что-нибудь. Мы созванивались с ней, я спросил разрешения приехать. Она меня впустила в дом, она хотела заявить о преступлении, которое каждодневно совершается в отношении неё, когда он появился и напал без единого слова со спины. Они просто не смогут меня ни в чём обвинить. Я не подставляю отдел. Я обязан реагировать, если кто-то хочет сообщить о чём-то. Так что...Он просто напал на копа, пытаясь не позволить тому узнать о совершаемых им преступлениях. Мне плевать на его ответственность за это, но он ответит за то, что делал с женой. Распаляться не стоит, пожалуй. Всего лишь объясняю Войту то, что не успел на самом месте происшествия. Не до того было. К тому же, физически тяжело. Сейчас не могу сказать, что получше, но внутреннее раздражение придаёт как-то сил. Не на сержанта, конечно же. А на то, что ситуация вышла из-под контроля. Хотя, лично для меня, всё ещё не закончена. Как надо реагировать? О, тут беременную девушку избивают каждый день. Но у нас так много дел, так много дел...Так примерно? Да к чёрту, что это не дело нашего отдела и мы случайно об этом узнали. Не нормально быть полицейским, которого не касаются такие вещи.
- Хотя, прежде, чем начнёшь объяснять, почему я не прав и не должен к ним приближаться, сразу скажу. Я не эту ситуацию выяснять приехал, по другому поводу, куда более личному. Знаешь же, что у Натали два месяца до рождения нашей дочери? Конечно же в курсе, поделился почти сразу, как убедились в  том, что всё протекает нормально. Не хотелось сглазить до того. Но нужно же хоть с чего-то начинать непростой разговор. Не уверен, что в обстановке такой это лучшие обстоятельства, но можно списать на обезболивающие или душевный порыв. Как угодно. Странная мысль сегодня пришла в голову и с женой я её уже обсудил по телефону. Тогда почему бы и не озвучить её вслух.

В покоях Аято царит тишина, хозяин комнаты в одном тонком светлом кимоно, вальяжно вытянулся по прохладному энгава. В тонких пальцах Аято зажата длинная серебряная кисеру, от алеющего огонька которой исходит пряная струйка белого дыма. Обычно Аято не курит, но почему-то именно сегодня ему захотелось ощутить этот терпкий привкус дорогого табака на языке. В детстве он спрашивал у отца, почему тот порой курит, ведь это не вкусно, а дым резал маленькому Камисато глаза, на что отец с теплой улыбкой отвечал, что когда Аято вырастет то поймет. Какой расплывчатый ответ, но кажется, нынешний глава клана, понял.
Табак одно из немногих его отвлечений от обычной рабочей суеты. Способ перевести дух, найти некий островок спокойствия, что после сей минуты, двигаться дальше. Работать на благо семьи, народа, и все Иназумы. Милая сестренка беспокоится о том, что старший брат берет на себя слишком многое, и всячески пытается ему помочь. Но Аято был бы более счастлив, если бы Аяка прожила жизнь обычного подростка. Ему пришлось рано повзрослеть, этой же участи, он не желает своей любимой младшей сестре.

Аято как всегда улыбается, и с легким смешком отвечает, что все в абсолютном порядке. Сестренка озабоченная его здоровьем, замечает, что кисеру становится частым партнером его вечеров. Так что молодому господину пришлось сократить количество табака в его жизни, хоть это и сложно. Саке тоже выглядит заманчивым, и возраст позволяет, однако.. его не с кем разделить. Аяка слишком юна, Тома не поймет и будет сбит с толку столь неожиданной просьбой, а обо всех остальных и говорить не стоит.
С другими же чиновниками, Аято точно бы распивать саке не стал, ему нужен часок спокойствия, а не час пьяного полоскания мозгов. Тихо вздохнув, глава клана стряхнул остатки дотлевшего табака в пепельницу, не хотя присел, и уже собирался отправляться ко сну. Как все поместье разрезал дикий...ор?
Прихватив меч, Аято легко запрыгнул на крышу, с которой открывался прекрасный вид на внутренний передний двор. Посреди которого бушевал молодой и с ог...с красивым станом человек, точнее они. Хах. Забавный.

Кажется, Аято нашел замену кисеру. Спрыгнув во двор, молодой господин легким движением руки приказал отступить и отпустить молодого они. Подойдя к нему ближе, Камисато-старший с некоторым удивлением заметил, насколько тот выше и как...невероятно выгодно сидит на нем его одежда. Что за услада для глаз.
- Здравствуй Итто. Не желаешь разделить со мной по чарке хорошего саке? - с улыбкой предложил Аято, пару секунд лицо они изображало тяжелый умственный процесс, а затем преобразилось, и просияло.
- А давай еще бои оникабуто устроим?! - громогласно предложило рогатое создание. - Я сюда шел, потому что они где то здесь обитают, а не воровать! - Ах, вот почему они пробрался в поместье. Впервые за долгое время, Аято почувствовал как изнутри рвется смех искреннего веселья.
- Пойдем. Я даже знаю где они. - наконец-то отсмеявшись произнес Камисато-старший, жестом показывая куда идти.

Кто же мог предположить, что глава клана Камисато, в ночи, с местным дебоширом и оборванцем, будут за поместьем жуков ловить. И устраивать бои. Вроде бы нелепо и странно. Но так, весело и спокойно.

And the violence causes silence
Who are we mistaken?[indent] Нужно ли вообще говорить о том, что за последние несколько часов Клэр успела добрую сотню раз проклясть весь этот чертов город и каждого жителя в нем? Разбитые витрины и окна жилых домов, брошенные автомобили, кучи горящего мусора, ошметки человеческих тел, валявшиеся прямо на тротуарах и полчища кровожадных тварей, что некогда были вполне нормальными людьми. Не таким она представляла свое возвращение домой. Хотя, если уж на чистоту, младшая Редфилд и не приехала бы в Раккун-Сити [столь ненавистный еще с детских лет], если бы не исчезновение брата. В один прекрасный день Крис просто перестал выходить на связь, тем самым посеяв в сердце младшей сестры тревогу, что множилась и распространялась по телу, подобно смертоносному вирусу.

[indent] Не было ни малейших сомнений в том, что во всем происходящем виновата славноизвестная корпорация с весьма говорящим названием. Амбрелла и впрямь, словно зонт, накрыла город, но не защищала его, а обрекала на верную смерть. Власти, осведомленные в деятельности корпорации, отворачивались спиной, притворяясь глухонемыми слепцами. Даже те, кто клялся "служить и защищать", не сумели исполнить свой долг. Клэр собственными глазами видела то, что осталось от полицейского департамента; видела, что стало с шефом Айронсом и, по жестокой насмешке судьбы, стала карающей дланью для безумца. Пускать пулю меж глаз бездушному существу, что ведомо лишь животными инстинктами, куда проще, чем отнимать жизнь человека. Жаль только, что не пришла раньше, до того, как бедняжка Кэтрин испустила последний вздох.

[indent] А дальше... Клэр не может точно сказать, в какой именно момент в ней вновь взыграл героизм, толкая на очередной необдуманный поступок. Шансы выбраться из города и без того к нулю приравниваются, а она еще и девчонку за собой тащить решила. Разве не глупость? Возможно. Но... Бросить ребенка на растерзание изголодавшимся монстрам - значит окончательно утратить себя. И не будет тому оправдания.

[indent] - А если он нас найдет? - Глаза девочки на мокром месте, голос дрожит, а тонкие пальцы крепче сжимают ладонь рыжеволосой. Клэр невольно поджимает губы: заверить Шерри в том, что её мутировавший папочка до них не доберется, она не может, но и пугать еще больше тоже не вариант, от слова совсем.
- Даже если и так, я не позволю ему тебя забрать, - божественная уверенность, если, конечно, закрыть глаза на тот факт, что Биркин, за считанные секунды, способен разорвать её на сувениры, а уже после,  избавившись от единственного препятствия, отделяющего его от дочери, заполучить заветный кулон.

[indent] Открывая очередную дверь, Редфилд мысленно взывает ко всем богам, чтобы характерный скрип не привлек крайне нежелательное внимание. Кроме Уильяма, в комплексе полно зараженных сотрудников, которые моментально явятся на шум. Держа пистолет наготове, девушка первой проходит в кабинет и, убедившись, что он пуст, коротким кивком подзывает Шерри. Разбросанные по полу канцелярские принадлежности, разбитые пробирки и ворох рассыпавшихся документов свидетельствовали о том, что кто-то покидал это место в спешке. А вот свежие кровавые разводы на белоснежной стене и темно-алая вязкая лужа утверждали, что этому кому-то все же не удалось сбежать. Покопавшись в ящиках письменного стола, Клэр находит электронный пропуск на имя некого Томаса Уилсона. Хочется верить, что он открывает все двери, без исключения.

[indent] - Шерри, - рыжеволосая присела на корточки перед девочкой, - Ты должна послушать и сделать все, как я скажу. Оставайся здесь и не издавай ни звука, не выходи, что бы не услышала. Я найду выход и вернусь за тобой. И вот, - сняв с запястья часы, она вручает их новоиспеченной подопечной, - Следи за временем. У меня есть пятнадцать минут.

[float=left][/float] [indent] Пожалуй, юной Биркин стоит отдать должное: она не плакала, не закатывала истерик и не создавала лишних проблем. Сложно вообще представить, что ей довелось пережить до того, как Клэр нашла её, перепуганную до полусмерти, в полицейском участке.

[indent] Мерцающее аварийное освещение давит на психику, рисуя на стенах замысловатые тени и вынуждая девушку раз за разом останавливаться, в ожидании того, что сейчас из-за угла покажется очередная неведомая зверушка. Откуда-то сзади доносились приглушенные стоны и скрежет: мертвецы, заточенные в лабиринтах лаборатории также, как она, искали выход, но целью их явно было не спасение. Стараясь не задерживаться, Редфилд спешно проверяла каждую дверь, в надежде, что удача, наконец, улыбнется ей, но, вместо спуска к железнодорожной ветке, натыкается на пустые кабинеты, пока...

[indent] - Стой на месте!
Впереди показались две фигуры в спецформе. Отдавший команду, женский голос не сулил ничего хорошего. Клэр подчинилась, но пистолет не опустила. Впрочем, вряд ли они видели в ней угрозу.
- Вы еще кто такие?

[indent] Ребекка Уокер - живое воплощение того, что являла собою вся ангельская рать. Гордыня, раздутая до масштабов земного шара, тщеславие, эгоизм и корыстность, выдаваемые за благодетель. Видит соринку в глазах другого, в своем же - бревна не замечает. Еще вчера пленница, что смиренно ждала приговора, а сегодня, переступая через трупы павших вою соратников, раздает приказы и смотрит на окружающих свысока, так, словно сам Шепфа снизошел до нее своим благословением. Разве справедливо то, что эта женщина олицетворяла свет? Женщина, которая и бровью не повела, когда голова её возлюбленного скатилась по эшафоту. Любила ли его вообще или использовала, точно также, как и всех остальных, кто её окружал? Женщина, что возвела вокруг себя непробиваемую стену надменности и глубокого безразличия, не позволяя даже родной дочери пробиться сквозь нее. Женщина, слепо следующая ветхим и жестоким законам, что не приносят ничего, кроме опустошения и боли. Она мнит себя дланью Создателя, обратив собственное сердце в кусок безжизненного гранита.

[indent] Вики смотрит на мать, но больше не видит в ней ту, что ласково гладила её по волосам и пела колыбельные перед сном. Осталась лишь оболочка, а под ней - ничего. И бестолку кричать, пытаться достучаться. Уже пыталась, не вышло. Но, хуже всего даже не это, а то, что в ней хотят видеть отражение Ребекки. Еще одного ангелочка, который пополнит ряды небесного войска и, если придется, сыграет роль пушечного мяса в предстоящей войне, ведь важности не представляет. Пока еще только непризнанная. Просто девочка, что ловит на себе взгляды демонов, полные ненависти и презрения только за то, что с серафимом её связывает кровное родство. Адмирон Винчесто мертв. Ребекка Уокер все еще дышит и правит балом. А её дочурка... Новая мишень с клеймом неудачницы. К счастью, во всей этой [откровенно хреновой] ситуации имеются свои плюсы: за спиной Мими и Ади черные крылья, но они, наплевав на глупые сплетни, насмешки и ворох слухов, что роятся вокруг младшей Уокер, все еще рядом. Есть Дино, благородство которого не знает границ. Даже Мисселина, что всегда готова выслушать и помочь советом. Но... Увы и ах, ни с кем из них Вики не может быть предельно откровенной.

[indent] Оказавшись меж двух огней, она чувствует себя загнанным зверем. Волчонком, угодившим в охотничий капкан и не ведающим, как из него выбираться. Смерть могла бы стать спасением, но превратилась в очередное испытание, в котором ей предстоит выбрать одну из сторон и, против собственной воли, стать орудием в чужих руках. Эту судьбу Вики не выбирала, все решили за нее, грубо вырвав из прежней реальности, что была столь дорога. Вопрос лишь в том, кому и зачем это нужно? Возможно, ответа она никогда не получит. Хотя... Есть тот, кто способен её понять, пусть никогда в том не сознается открыто. Люцифер... Одно только его имя вызывает у девушки ураган смешанных эмоций. Надменный, самовлюбленный, чрезмерно самоуверенный, бестактный и бесцеремонный... Жгучие порывы оттолкнуть его сильны ровно настолько же, насколько и желание ему принадлежать. Будто очередная насмешка того, кто выводит на белоснежном пергаменте историю их судеб.

[indent] Раз... Два... Три... Четыре... Уокер лежит на постели, уткнувшись лицом в подушку, и считает удары своего сердца, что отражаются неприятной пульсацией в висках. Последствия сломанной шеи не проходят бесследно даже для бессмертных. Открывать рот в присутствии Сатаны далеко не самая лучшая идея, но, Вики с удовольствием наступит на эти грабли повторно. Хотел бы убить - она бы уже не очнулась. В любом случае, попытка повелителя Ада продемонстрировать собственное превосходство путем пыток беспомощной непризнанной, меркнут на фоне взгляда его сына. В тот момент в глазах Люцифера отразились неподдельная боль и отчаяние, и Вики была уверена почти на все сто процентов в том, что это ей не померещилось. Неужто, под этой бронебойной плитой сарказма и самолюбования таится что-то еще?

[indent] - Ты куда? - Мими, которая последний час безынтересно рассматривала потолок, витая где-то в своих мыслях, моментально встрепенулась, как только непризнанная поднялась с кровати.
- Я... Мне... Пройтись нужно... Скоро вернусь, - несколько растеряно отозвалась шатенка, спешно скрываясь за дверью, дабы избежать дополнительных расспросов. Безусловно, малышка Мими заслуживает знать всю правду, от "а" до "я". Дело в том, что Вики сама еще не до конца разобралась в этой правде.

you said i'm too much to handle,

you said i shine too bright, i burnt the candle
flew too high... [indent] Облачная башня возвышалась над школой угрюмым обелиском. Нападение орды Преисподней оставило на ней свой отпечаток в виде разрушенных стен и разбитых витражных окон. Теперь это место уже не столь живописно, коим было всего несколько дней назад. Поднявшись по ступеням, ведущим ко главному входу, девушка застыла перед двумя копьями, скрестившимися в нескольких миллиметрах от её лица. - Я хочу увидеть Люцифера. Насколько мне известно, это не запрещено, - стараясь придать голосу непоколебимую уверенность, Вики выжидающе скрестила руки на груди. Архангелы переглянулись и, поколебавшись пару мгновений, расступились, пропуская незваную гостью вперед. Оказавшись внутри, младшая Уокер облегченно выдохнула и ускорила шаг, опасаясь того, как бы стража не донесла матери о её незапланированном визите: Ребекка вряд ли придет в дикий восторг от подобной выходки.

[indent] По мере приближения к темнице, Вики все явственней ощущала энергию демона, которую успела запомнить после их нескольких совместных "прогулок" в мире смертных. Сейчас она служила нужным маяком, ведущим непризнанную к нужной двери. Солнечный свет, пробивающийся сквозь небольшое окно под потолком, освещал лишь ту часть камеры, что не была преграждена решеткой. Подступив совсем близко к стальной решетке, девчонка дотрагивается пальцами до холодных прутьев, напряженно всматриваясь в темноту. - Люцифер... - позвала она, но ответом послужила звенящая тишина. - Заканчивай эту игру в прятки - ты уже проиграл! Люцифер! - на сей раз прозвучало куда громче и даже требовательно. Интересно, кто еще из непризнанных набирался храбрости [дурости] обращаться к нему в подобном тоне?

Хорошего не выйдет. Не может случиться, потому что для этого нужна надежда. Но её нет в этом городе. Никогда не существовало.
Жалкая иллюзия того, что они называют правосудием — фикция, чтобы прикрыть собственные грехи. А ими каждый здесь полон. Половина зовут себя грешниками, а некоторые пытаются утверждать, что святые, но правда одна лишь есть. Та слизь, что распространяется по кровеносной системе каждого, кто только переступил территорию этого города. То безумие, что разъедает мозг, называя это всё здравым смыслом. Никто не избежит подобной судьбы. От неё можно бежать, ломая собственные ноги, а дальше — ползти, подтягивая уже израненное тело. Но шутка, довольно смешная, всегда будет заключаться в том, что от неё не сбежать. Ей знать лучше. И можно лишь исполнять волю. Либо же... Неисповедимы её пути. Наверное, то говорят не зря.
Легко верить в идеалы, которыми можно засеять собственную душу. И это будет помогать. Заставлять стремиться туда, где наверное, можно обрести спокойствие. Никто не говорит о "счастье" — вымышленная единица человеческого спектра чувств. Но многие не могут осознать того, что им действительно нужно. И про них говорят, что они сходят с ума. Великое разочарование ведёт к пропасти, в которой никогда не достигнуть дна. Но наслаждаться этим полётом, прекрасно зная, что он никогда не закончится, буквально невозможно. Мы не безумны, хоть про меня и говорят, что это "он". Многие вещи становятся понятны, когда скрыты от глаз пеленой фальшивой надежды. Моё лицо — лучшее доказательство того, куда она может привести. Взращенный в ненависти  и крови, никогда не найдёт себе спокойствия. Однажды ему придётся вернуться к ним.

Рассматриваю детектива Гордона, склонив голову набок. Не ожидал иных реакций — по прежнему безупречно смел и радеет за этот город. Похвальное качество. Харви когда-то так уважал его, насколько мне помнится. Сам далеко не ушёл. Ненавидел всех, с кем вынужден быть в одном статусе — тех из них, кто давно продал свою душу дьяволам за солидный гонорар. Не оговариваюсь совершенно. Мне нет нужды быть религиозным, чтобы верить в его существование — их в этом грязном городе сотни. Они скалятся, даже не отворачиваясь, когда на глазах их творится зло, несут его сами. И те, кто должен защищать Закон, давно уже видят в том лишь собственную выгоду. Все они предатели — те, кто отворачивались и те, кто молчал. Такие, как Фальконе и Мароне заправляли этим городом, потому как умели вести дела. Но остальные... Никому нет прощения. Судьба не любит тех, кто добровольно зашивает себе глаза. Нам разум дан, чтобы чувствовать и осязать. Но  как же смешны потуги выиграть там, где не может быть победителя. Готэм поглотит всех. Души — основная пища его рациона.
  И всё же... Всем приходится делать однажды выбор. Может быть, даже тысячу раз. И затем, в тысячу первый, то решение, что будет принято, окажется единственно верным. Никто здесь не заслуживал спасения, вокруг нас. Хотя бы потому что никто и никогда не пытался никого спасти. Да, такие как Джим появлялись здесь...изредка. Говорили о том, что правильно или нет и старались вести себя как действительно хорошие парни. Но кто даёт им право делить всех на хороших и плохих, давать выбор, кто достоин помощи? Знаю, что Гордон многое пытается охватить — всё то, что неподвластно совершенно никакому контролю. Но в том главная шутка судьбы, что и до него однажды дойдёт осознание. Мы прокляты. Не мы с тем, кто был когда-то его другом. А каждый, кого он только встретит, кому он пожмёт руку или плюнет в лицо. И единственное спасение заключается в том, чтобы вовремя понять это. Какое же наслаждение чувствовать свободу разума. Никаких больше рамок, что в прошлом столько раз причиняли боль. Преступники, что уходили от наказания и судьи, что не слышали никаких аргументов, словно в уши им закапали горячий воск. Какие же милые картины разворачиваются перед глазами, при воспоминаниях об этом. Хотя, в тот момент казались противными собственной природе. Всё изменилось и тому никогда не будет возврата. Я — тот, кто действительно подходит этому городу. Двуличная и скользкая тварь, что давать может лишь для того, чтобы сполна забрать затем, в десять раз больше. Думаю, в некоторых моментах мы были даже схожи.

— Судьба решает. Говорю беспристрастным голосом, что и должен быть у судьи. Я — лишь проводник, что реализует её волю. Но ответы на все вопросы даны ею. От меня не зависит, какой же из сторон монета упадёт на мою руку. Но в моих силах свершить то, что должно. Достаточно ума для того, чтобы не идти больше против неё. Те, кто говорят, кому нужно жить, а кому нет... Они могли бы, по крайней мере, того не прикрывать  своими мантиями. Ведь можно просто прийти и взять. Этот продажный город, словно разрезанная брюшина мёртвого животного — в  нём много червей и вони, любой падальщик всегда оторвёт гнилыми зубами свой кусок мяса. Не равняю нас с ними — совершая всё те же действия, достаточно просто быть лучше. Я сам убью тварь, чтобы вырезать затем всё ещё живое, трепещущее сердце. В этом разница между мной и ими. Но они говорят про безумие. То, что давно здесь является нормой, всё ещё вызывает удивление у тех, кто и сам вызывает сомнения в собственной здравости. Знаю, где окажусь, если вдруг Судьба решит, что то мне суждено — в Аркхэме. Потрясающем Лас-Вегасе для душевнобольных преступников. Они так говорят. Я слышу шёпот крыс и ничуть не сомневаюсь в том, что мне уготовано. Дикий маскарад, в котором половина напялили маски добропорядочных жителей, а половина остались со своими лицами. Но однажды, в конце концов....
— Веский аргумент. Ухмыляюсь, рассматривая Джима Гордона. Не столько во мне безумия, как говорят, не нахожу в уголках своего разума. То, что мне не хочется больше быть на одной стороне с ним, всё ещё не делает меня ненормальным. Окружной прокурор Харви Дент и детектив Гордон...Столько успешных дел. Столько преступников, оказавшихся за решёткой в Блэкгейт или ломающих стены в Аркхэм. Но в том главная ирония времени, что оно утекает, сколь не пытайся его сдержать в сжатом кулаке. Всё вокруг меняется. Погода в том числе. Марони, разукрашенный скунс, должен был оказаться за решёткой, сгнивая там до конца дней своих, ненавидя самого себя за то, что не всех сумел купить в этом городе. Харви старался, очень старался...И куда это его в конечном итоге привело? Только безумец не будет делать выводы из собственных ошибок.
Ах, да. Они говорят, что у меня поехала крыша. Так кто тогда не умеет делать должных выводов? Те, кто считаются нормальными?
— Мы хотели... Задумываясь, собираю в своих мозгах мозаику. Некоторые события мелькают чётче, некоторые довольно смутно. Но сложно сказать, что в котле воспоминаний ничего не наскрести  из того, что там было раньше. Харви Дент был прокурором, что должен был посадить Марони. Ещё до того, как оступился и проиграл. И вроде бы...сложно...тогда...говорить, что того хотел я. Истины весьма относительны, в зависимости от того, под каким углом смотреть на них.
— Надо слушать желания. Марони может быть мёртв. Констатирую сухой факт, который вряд ли должен вызывать удивление у детектива Гордона. Дела прошлых лет, когда эти радости были недоступны, канули в Лету, реку забвения. Наверное, каждому рождённому в этом городе, уже к тридцати годам хотелось бы окунуться в неё. Только бы забыть то, с чем приходится мириться.

А затем, Джим задаёт вопрос и внутри вскипает всё волной первородного гнева. Он заполняет каждую клеточку тела, разливаясь по кончикам пальцев, которыми сжимаю монету, заставляет практически задыхаться от злобы. Я всё ещё дышу хорошо — мои физические показатели всегда в норме. И здесь достаточно кислорода, я никогда не позволю себе больше находиться не в комфортных условиях. Но внутри слишком холодно для того, чтобы позволить себе хоть один глубокий вздох. Он выиграл себе сегодня жизнь. Но это далеко не наша последняя встреча. Плюс...Если я застрелю его здесь сейчас. Разве на то, в конечном итоге, окажется не воля Судьбы?
— Что изменилось? Не приходится говорить с ним больше, стягивая ленты, к которым привязано общее прошлое. Они давно отпущены, но стоит пожалуй, их сжечь полностью. Эти слова — словно издёвка, на которую детектив Гордон не имел никакого права. Только не здесь. Не на моей территории. Не со мной. Однажды ему уже повезло сегодня. Но я, после его слов, вновь могу спросить Судьбу — стоит ли он того?
— Что изменилось, Джим Гордон? Почти шиплю от собственной ярости, сокращая оставшееся между нами расстояние. Мне хочется разорвать его сейчас, а после, выцедить всю кровь до последней капли и облить ею здание суда. Пусть  видят, что стало с их ненавидимым героем. Защитник всех страждущих, худший друг для всех, кто когда-либо оказывался рядом. И я могу причинить ему боль — не буду удивлён, если того хочет. Ведь каждый раз, рискуя собственной жизнью, он становится на шаг ближе к величию. Жалкому и фальшивому, словно шоколадная медаль. Но он ведь хочет того. Быть лучше всех нас. Знать лучше.
И всё же, не ударяю, лишь нависаю над ним, заглядывая в глаза. Выстрелить бы ему сейчас прямо в печень или желудок, с близкого расстояния. А после — пусть живёт. Влачит своё жалкое существование инвалидом, не способным принимать больше пищу. Сколько героизма и сил в нём останется после?
— Глупая шутка? Всё было когда-то в прошлом. Но больше не стало. Так к чему задавать столь глупые, весьма очевидные вопросы? Где была теперь Джильда, где было лицо? Где было всё, что казалось когда-то важным?
— Нам не быть больше рядом с Джильдой, потому что  её стошнит от отвращения. Но в зеркале я наконец вижу своё настоящее отражение. Всё было ложным, глупым, пустым. Люди рождаются для того, чтобы умирать, а в процессе — успеть заработать себе билет в Ад. И мы не хотим быть в задних рядах. Вновь улыбаюсь, рассматривая нашего рыцаря без страха и упрёка. Интересно. Вскоре ему отдадут всё, что принадлежало когда-то Харви? От ухмылки всегда тянет немного лицо, но уже давно не стоит обращать внимание на это. Всего лишь незначительные детали. — Знаешь, сколько людей умерли за то время, пока мы не виделись, но нет внутри чувства вины? Должен арестовать меня сейчас за это признание. Но не сделает. И не потому что боится проблем. А потом что давно уже об этом знает. И всё равно пришёл сюда, чтобы вновь оказаться командой.
— Харви Дент был прокурором, а ты — детективом. Вы, кажется, даже делали свою работу. Но его больше нет, только мы. Не отхожу от него ни на единый миллиметр. Не стараюсь запугать — знаю, что Гордон не из тех, кто любит делать несколько шагов назад. Но кривлюсь, чтобы каждую оголённую мышцу лица сумел рассмотреть в деталях, не отводил собственного взгляда. Пусть любуется, если не видит никакой разницы с тем, что было когда-то.
— Закона больше нет, никогда не было в этом городе. Свобода — есть. Кто для меня теперь судьи? Что смогут они, когда мы придём за справедливостью? Без ведения процесса недопустимо, каждый имеет право на защитника. Но монета редко выпадает в их пользу. Ведь вопросы, что задаёшь Судьбе, нужно уметь формулировать.
— Так ответь сам себе, детектив Гордон. Изменилось ли что-нибудь? Или кажется, что всё по прежнему? Может, вновь станем идеальным тандемом? Отправимся отправлять плохих мальчиков за решётку? Я помогу тебе в этом. Теперь можно больше. Безусловно кривляюсь, даже не стараясь сделать серьёзный вид. Гнев отпускает — я чувствую, как он исчезает, испаряясь словно роса в жаркий день. Но вопросы, что задаю Джиму, замершему напротив, остаются всё теми же.  Что изменилось, Гордон? Эти вопросы нужно было задавать себе до того, как явился ко мне.

данный пост из альта
Аркхем. Эти стены повидали множества историй. О заключении. О безумии. О разрушении. Но каждый раз, подобно фениксу, она восстаёт из пепла, чтобы принять в свои мрачные, совершенно недружелюбные стены тех, кому суждено оказаться здесь до конца дней, но кто, конечно же, мечтает о побеге. И скорее всего предпримет попытки к этому. Кто-то попробует сам, кому-то будут помогать приспешники, что остались на воле. Когда запираешь глав преступного мира, безумцев и фанатиков, к этому стоит подготовиться. И лечебница Аркхем из таких.
Шесть месяцев. Кажется сегодня ровно столько исполнилось с момента вынесения приговора, после которого была отправлена сюда. Что поразительно, но на этот раз никто не собирается оставлять меня в заключении на многие годы. Лишь на тридцать семь месяцев, что можно назвать было бы и смехотворными, но всё равно тяжелыми для меня. Быть отрезанной от растений и самой жизни, проводя свои дни среди камней, стекла и металла - что может быть хуже для той, что тесно связана с самой природой?  Но на самом деле, всё значительно сложнее. Не только в этом дело. Но и в семье, которую пришлось оставить. Когда-то я рисковала только собственной свободой и конечно жизнью. Переживала лишь за свой сад, который мог погибнуть без моей заботы и опеки. Мог завянуть. Теперь же все мои мысли о двух маленьких созданиях, что к счастью не унаследовали ни моих сил, ни моих мутаций, за то бойко отвечали, что как и отец будут верны правосудию. Наши дети... и мой муж. Угодив в Аркхем за свои деяния, я потеряла их, пусть они от меня и не отвернулись. И всё же я чувствую это каждый день. Сколько потребуется времени, чтобы они привыкли жить без меня? Сколько нужно дней, а может месяцев, чтобы привыкли к мысли, что Памела Айсли-Дент преступница, которой не стоит никогда покинуть этих стен. Или что она не достойна фамилии собственного мужа. Да, я слышала здесь много разных новостей. Статьи пестрили заголовками первые недели, когда только оказалась в лечебнице. Потом всё поутихло, но кто знает, какие сомнение это могло зародить в сознании моих собственных детей и Харви Дента, чьей женой являюсь до сих пор. Он мог бы попросить развод... но до сих пор того не сделал. Так благородно. Как и всегда с его стороны. Как и навещать меня.
— Мистер Дент, — время для посещений давно прошло. Здесь, за толстыми неприглядными стенами лечебницы время ощущается иначе, но всё же ощущается. Я бы назвала его часом сумерек, когда ночью ещё в свои права не вступила, но многие злодеи уже готовятся выйти на свой промысел. Этот город кишит ими, словно муравейник своими обитателями. Впрочем, я едва ли гожусь на роль эксперта в этом вопросе. Для меня и "мирные" жители Готэм-сити часто равнозначны преступникам. То, что они делают с природой - ужасно. И я здесь как раз потому, что пыталась остановить это. Они называют меня безумной, но так далеки от правды. Попробовали бы сами чувствовать боль всего живого мира растений и спокойно при этом за всем наблюдать. Я пыталась, правда. Можно даже сказать, что в моей жизни был почти идеальный период. Стабильный и такой основательный, что возможно действительно совершила глупость, когда отправилась к тому заводу, собираясь уничтожить его. Ради его постройки вырубались рощи, а тяжёлые гусеницы тракторов перемалывали хрупкую траву. Его же выбросы после отравляют землю, но никто об этом не хочет даже слушать. Сильные мира сего получили свою "зелень" за это, а ждать иного правосудия было слишком долго. Пусть и был шанс.
Прикасаюсь ладонью к стеклу, что разделяет меня и прокурора. Безжизненное обжигающее холодом. Его невозможно разбить, даже если очень того пожелать. Даже если случайно, вместе с охранниками, сюда попадёт хоть одно живое семечко. Проще будет разрушить стены, если честно, чем эту прозрачную преграду, что позволяет говорить, но не касаться. А мне бы того очень хотелось.
— Почему ты здесь так поздно? Что-то с детьми? — Он - мой почти идеальный период. Семья и полная чаша. Прокурор чья слава спасителя Готэма бежит впереди него. И тот, кто однажды повёл под венец преступницу, место которой определили здесь. Он сам был вынужден это исполнить, выступив в роли государственного обвинителя. И я не держу за это зла. Кажется мы оба знали, что однажды это случится. Старые привычки невозможно искоренить, даже если ты почти идеальная жена и любящая мать. Растения мне тоже как дети. Не могла поступить тогда иначе.
— Харви, ответь мне. Почему ты здесь? — Чувствую внутреннее беспокойство, пока молчит и просто смотрит на меня. Что могло случиться такого, что собственное положение он использовал, чтобы почти перед самой ночью оказаться в Аркхеме? Он навещал меня и часто, но всегда лишь в отведённые для того часы. Может мы здесь и заключённые, кто-то даже на пожизненное и даже не одно, но всё же и у нас есть права, которые не нарушают, если только сами на то повода не предоставим. Мне здесь не нравилось, не вижу повода скрывать, но и бунтовать не видела никакого смысла. Проще было считать дни до того момента, когда по закону смогу вернуться к собственной семье. Мне бы того очень хотелось.
— Чёрт, Дент, что с детьми?! — Бью ладонью по стеклу, привлекая его внимание. Он словно не здесь. Пребывает где-то в своём собственном сознании. И выдыхаю только в тот момент, когда убеждает, что с ними всё в порядке. Я не могу за них не переживать. В Готэме слишком много отморозков, что ещё не заняли своих камер в этих стенах, но кто точит зуб на Харви Дента. Впрочем, врагов и у меня всегда хватило. Так что наши дети всегда будут под ударом. Отчасти я в этом больше виновата, ведь должна была оставаться с ними, дома, а с заводом позволить разобраться мужу, но... правосудие здесь часто имеет два лица, не так ли. И пусть я верю в силы Харви, время уходило. Он в праве за это злиться на меня. Что пренебрегла семьёй в тот вечер, которую люблю, пусть и не всегда знаю, как показать это открыто. Не привыкла держать сердце нараспашку. Что пренебрегла законом, защитником которого является мой муж. Не он отправил меня в эту "клетку", а лишь я сама. Так на кого же за это злиться?
— Тогда я всё ещё не понимаю, почему, — теперь, когда тревога за детей чуть отступает, я вновь льну ближе к стеклу, что нас разделяет. Как бы мне хотелось оказаться по другую сторону и обнять его. Только кто позволит? Многие считают, что Дент был околдован моими феромонами, что был не в себе, когда сделал предложение, а после повёл под венец. Многие того не постеснялись высказать, когда покидала зал суда, чтобы оказаться здесь, в Аркхеме. И даже те, кто давно пребывал в этих стенах, были отчего-то уверены, что всё это время я им манипулировала. Глупо. Мне совершенно не требовалось этого. Есть "яд" и посильнее моего. Название ему любовь.
— Срок ведь не изменят, верно? — Завод был кому-то очень нужен. Имен открытых было немного, но те, кто так и остался в тени... Дент мог бы со временем достать их всех, но я поторопилась. Не смогла сдержаться. Было слишком больно находиться на той территории. А как же было больно им... Отвожу взгляд, стараясь подавить в себе воспоминания. Я уничтожила завод своими силами, но едва ли выиграла тогда. Его отстроят заново, на деньги выигранные у страховых. Те, кто прятался в тени там и остаются. Только Харви теперь значительно сложнее их достать. Они будут готовы.
— Прости меня, — произношу так тихо, что скорее не услышит, а по губам прочтёт. Мне правда жаль, но то признать всегда было непросто. Можно даже сказать, что он первый, кто подобные слова от меня вообще может услышать. Только и он сегодня удивляет, произнося слова, которых никогда не ожидаешь.
— Что... что ты сказал? — Мне действительно кажется это нереальным. Игрой воображения, не более. Харви Дент пришёл, чтобы помочь мне покинуть Аркхем раньше времени? Разве такое бывает? Губы кривятся в усмешке. Нет, это определённо игра разума. Моего.
— В этих стенах никогда не бывает стопроцентной безопасности, любовь моя. Здесь самые безумные и самые ужасные преступники. Пойманные Мышью в плаще, отправленные твоими силами из зала суда прямо в эти камеры. Не многие с тем знаешь ли согласны, в отличие от меня. Тут все и в опасности, и в безопасности одновременно. Парадокс, — внимательно слежу за каждым его действием. За каждым движением. И не могу скрыть улыбку, когда понимаю, что он вновь перекатывает монетку между пальцев. Всё тот же Харви Дент. Но может что-то изменилось?

К некоторым новостям невозможно подготовиться, даже если знаешь совершенно точно, что однажды к тебе с этим придут. Подойдут тихим, буквально незаметным шагом, как умеют порой лишь мутанты и прошепчут на ухо несколько слов. Вне всяких сомнений, удобно было осведомителей иметь в различных уголках этой страны и тем больше, чем ближе к себе. В те времена, что могут кому-то показаться спокойными, нужно обладать особенной чуткостью, если хочешь выжить. И не лишиться собственной свободы - главной ценности, которой только может обладать каждый. Мой старый друг Чарльз думал, что лишь во взаимном уважении, между нами и людьми, может крыться правда выживания нашего вида. Я же был уверен полностью в обратном. Любое ненападение они считают за слабость, вполне дозволительный страх. И если попробовать подставить вторую щеку, то пожалуй...Они, ровно в тот же самый момент, попробуют сломать тебе челюсть. Естественный инстинкт хищников, к коим не только мы причислялись, но и они. Разве что, я никогда не был согласен с той доктриной, что люди - венец эволюции. Мне кажется, мутанты шагнули куда дальше, в своем развитии. Умели все то же, что и те, у кого не было нужного набора генов. А вот им...оставалось довольствоваться собственной завистью, облаченную в фольгу из ярости и ужаса перед тем, что не могли понять. Чувство собственного несовершенства весьма сильно может ранить эго. И люди, со всеми их пикетами, выкрикивающие жестокие лозунги, якобы в опасении за их жизни - лучшее тому доказательство. Забавно, как  история выглядит, если к ней присмотреться чуть внимательнее. Кто же первый, раз за разом, старательно наносил удар другой стороне?
И я, которого называли злодеем сейчас повсеместно, давал им шанс. Которым они могли бы воспользоваться, будь у них чуть больше здравого смысла. Но вместо того, чтобы жить в мире, они пришли в мой дом, чтобы убить мою семью. Разве можно обвинить меня в той ненависти, что едва сдерживаю в границах собственных поступков? Не от того, что мне жаль хоть одного военного, вынужденного в меня стрелять, даже зная, что его же пуля пробьет его череп. Скорее от того, что мутанты пока не готовы до конца. Слишком разобщены, разделившись на тех, кто все еще верит наивно в светлое будущее. И тех, кто уже устал от притеснений. Многим кажется, что стоит лишь потерпеть и обязательно все станет лучше. Вот-вот. Должно стать. Но они, к вящему сожалению моему, не видят общей картинки мира. Той, в которой безопасное будущее навсегда останется запечатленным лишь в абсолютной победе. Нашей над ними. Нам никогда не дадут свободы, которую мы жаждем. И с удовольствием, лишь только представится возможность, постараются забрать ее у нас. Многим из моих собратьев не хватает все еще толчка для понимания. Крупного конфликта, в котором снова обвинят нас. И когда люди направят оружие...Мы будем к этому готовы. Надеюсь, что все. Разобщенность не может нас сделать сильными. В тот же самый миг все идеалистические отповеди Чарльза про мирное сосуществование окажутся совершенно бессмысленны. Он не был прав, как бы не лелеял надежды об этом. Использовал детей из собственной школы, чтобы спасать людей. Но с чем сталкивался, каждый раз, когда с одним из них происходила беда?...
И мне жаль, что война разобщает стороны, пусть даже, это звучит весьма очевидно. Чарльз, Рэйвен...И конечно же, мои дети. Все, кого  я потерял, пусть даже, двое из них все еще были живы. Но Нина, маленький невинный ребенок, пострадала лишь от того, что была со мной рядом. Когда они пришли в мой дом, нарушив все возможные границы. Забрали ее у меня, окончательно давая понять, насколько невозможен между нами мир. Говорили, что боятся за жизни своих детей, пока такие, как я, не на цепях и не в клетках, но считали себя вправе забирать жизни наших. Словно это был мусор. Ничего не стоящая форма жизни, от пребывания которой в этой реальности ничего не изменится. Разве можно меня было винить за ненависть к этому? За желание защитить собственных собратьев от подобного отношения?
Я тоже пытался когда-то, как и Чарльз. Но наши дороги давно уже разошлись. Он говорил, что пытается защитить мутантов, но все, чему учил, так это терпеть. Разве волк не перегрызет оленю глотку, если тот покорно голову склонит, в желании показать, что не собирается ударять рогами? То, что дано нам, как способы самозащиты, нужно было использовать. Не для того, чтобы править миром, хоть именно в этом меня пытались вечно обвинить. Лишь в том, чтобы позволить нашему роду выжить.
Двое из четырех моих детей еще живы, но никогда не встречались со мной. Знаю, где все находятся, у меня достаточно информаторов не только среди государственных служащих, но и в разных странах. Мутанты, знающие о том, что есть тот, кто позаботится о них, всегда старались прибиться ко мне, продемонстрировать собственную лояльность. Новые мутанты, Братство мутантов, Клуб  адского пламени...Много, к каким организациям я имел самое непосредственное отношение. Да. Они были в этом разобщены, с разными целями, разным поведением. И все же, я контролирую их. Мутанты выступят едино, когда будут готовы, когда настанет тот самый момент. Одного глупого законопроекта по контролю над нами будет достаточно для того. Любой обнародованной информации о том, что делают в лабораториях, в попытках понять природу того, чего боятся. И мне не дано будущего предвидеть, при всех моих талантах. Но я знаю все же, что этот час придет. Каждый шаг, совершенный людьми против нас, будет вести к тому.
А я, вполне возможно, в тот самый момент, даже воссоединюсь с собственной семьей. Видел уже демонстрацию всех их талантов, о том трещали по всем телеканалам. Но сейчас...Не время. Оно не настало. Когда они так близки к людям, когда это сделает их столь удобными мишенями, как это было с Ниной. Может быть, я и не лучший отец, не стану спорить. И все же, не приближал момент нашей встречи. До тех пор, пока мне не сообщили, как настойчиво меня разыскивает мисс Джонс. Всего лишь детектив, без всякой личной заинтересованности. Можно было бы не обращать на то никакого внимания, не привыкать было являться персоной, которую жаждали найти. В стольких преступлениях обвиняли, часть из которых я даже не совершал, что...Но личность заказчика мне тоже передали. Трудно было отказать в личной встрече. Даже если планировал все это совершенно не так.
С детективом проблем не возникло. Получив сверх своей оплаты, оставила нас "разбираться с семейными делами", с ее же слов, без предварительного уведомления Ванды о том, что работа выполнена. Сообщила только, где должны были встретиться, но обещала не появляться там, не демонстрируя никакого особенного интереса к ситуации. Что было весьма разумно с ее стороны. Магнето и та самая Ванда из Мстителей, о которой трубили теперь все газеты и СМИ. Было бы, что обсудить, узнай люди правду. Вот только, как мне кажется, дочь и без моего присутствия в ее жизни, умела привлекать небывалый интерес. Я бросил когда-то собственных детей, чтобы не подвергать их жизни опасности. И не скучая слишком сильно, они сами привлекли ее на себя. Впрочем, надо сказать, что не удивлен. Мои гены...Они не могли не проявиться должным образом. А если вспомнить мать Ванды и Пьетро...Знаю, что мы сделали их сиротами, увлеченные своими идеями и тем, чем были заняты. И все же, их детство не было плохим. Лучше даже, чем то, что мы могли бы им предложить. Любящие приемные семьи, позволившие им быть не живыми мишенями для нападок, а обычными детьми. Детство без войны и знания того, что этот мир готов им предложить за то, что они мутанты. Ничего, кроме казни. Никто не считал их уродами лишь за то, что они талантливее, умнее, сильнее. И не пытался отомстить мне через них, за все деяния. Однажды я уже позволил людям это. Но больше не допущу подобной ошибки вновь.
Усмехаюсь лишь, оказываясь за спиной девушки. Не нужно эффектно появляться на дорогом автомобиле или спустившись с лестницы вертолета, как поступали порой злодеи в фильмах. Наверное, именно так я был ей представлен заочно, в официальной версии событий, что существовала. Вот только, общество забывало успешно о том, что ударило первым. И помнило каждый раз лишь нанесенный ответный удар.
- Я, Ванда. Глупо очевидно с тем спорить. Сообщила мисс Джонс, кем являюсь ей, а значит, вовсе не для того, чтобы к Братству Мутантов примкнуть, меня искала. Почти уверен, что не с той целью. А даже жаль. Теперь, когда дочь выросла, окрепла и приняла наконец свои силы как часть природы, вне всяких сомнений, пригодилась бы своим собратьям. Я больше не смог бы сказать, что дело все во мне, а не в ней самой, носительнице все тех же самых генов. Но у нас, раз уж Максимофф первая решилась на контакт, еще будет время поговорить об этом. Мы с Магдой не оставили им даже свою фамилию, которую та носила, когда была моей женой. Я забрал у нее близнецов, столкнувшись с предательством. Но не мог оставить их и с собой рядом. Не в те времена.
- Кажется, меня ты и разыскивала. И это тоже факт, который не оспорить. Не встретились бы здесь сейчас иначе, смотря друг другу в глаза. Вижу, как расширяются ее зрачки от удивления. Ей кажется, что видит меня она впервые. Но мы встречались с ней раньше уже, я не исчезал от беременной жены. Вот только, слишком маленькие они были с Пьетро, чтобы помнить о том, как я был рядом.
- Наконец-то всплыла правда. Ждал часа, когда тебе это станет известно. Когда решишь, что готова к встрече. Наверное, не так должна происходить встреча отца с дочерью, спустя столько лет. Но я держал ее на руках, когда она была еще совсем малышкой. Ей же я сейчас был кем-то, совершенно посторонним. Человеком с объявлений по ТВ, что "разыскивается". Тем самым опасным мутантом, ужасаться от действий которого общество призывали. Это не было совсем честно по отношению ко мне. Я лишь защищал тех, кто был мне дорог. Но стоит ли упоминать, что люди редко правде в глаза заглядывать любят, опасаясь столкнуться с ее неприглядностью?
- Так выросла с момента нашей последней встречи. Так похорошела. И мне жаль, что вижу сейчас здесь лишь тебя, а не вас двоих. Я скучал. Знаю, что по самому больному, вряд ли успела оправиться после смерти Пьетро. Но от того, что я промолчу об этом, вряд ли ей станет легче. Знал ли я, что происходит в их жизнях? Безусловно. Про нее, про него, про Лорну. Горевал ли, когда единственный сын погиб?...Двух детей потерять всегда больнее, чем одного. И все, что можно с этим сделать, так это копить собственный гнев, высвободив его, когда будет необходимо. Одна моя малышка погибла не успев совершить ничего плохого, ровным счетом. Другой же ребенок, в своей попытке защитить людей. Насколько это было справедливо?
А еще, не скрываю того, что мы виделись однажды. Не знаю, что в официальных отчетах, что она достала, но я никогда не бросал их мать беременной, как можно было бы ожидать. И уж точно не уходил, не попрощавшись с собственными детьми, не убедившись в том, что они в безопасности. В надежных руках, что смогут о них позаботиться. Но так в тот момент было нужно, от того, что наш мир был таков. Не мы придумали эти правила. Лишь делали все, чтобы в этих условиях выжить.

- Живи ты со мной, я бы тебя каждый день ими кормил. - В слух Аято этого разумеется не произнес, ибо крошка-они и так уверен в том, что его новый знакомый морской екай, а скажи он такое, то точно бы подумал, что его хотят утащить на дно морское. Улыбнувшись самому себе, юноша чуток крепче прижал к себе огромного жука. Элизабет выглядела громоздкой и неповоротливой, но было в ней что-то необъяснимо милое. А Итто как эксперт по жучным боям, еще сказал, что она довольно сильная, что заставило Аято почти раздуваться от гордости за своего жучка (и за себя, ибо нашел).

Шустрый демоненок успел устроить им место для боев, и даже положил свою ставку, рядом с ним Камисато-младший казался нерасторопным и вечно зависающим, пора это исправлять. Встав с другого края импровизированной арены, юноша высыпал из рукава горку конфет на такой же сорванный листочек, ставя их на кон. Хотя на самом деле он бы их и так отдал. - А точно! - был же еще рисовый шарик. Он тоже пойдет для ставки.

Немного взволнованно выдохнув, Аято поставил свою Элизабет на арену. Его немного смущало повышать голос, хотя радостный подпрыгивающий Итто, вызывал невероятный энтузиазм и волну умиления. - Э..Элизабет, ты сможешь! - Тут же захотелось закрыть лицо руками и спрятаться за стол от смущения. Его всю жизнь учили сдержанности. Но...почему бы и не покричать. Поборов все свое смущение, Аято захлопал в ладоши, радостно крикнув своему жучку. - Давай Элизабет! Дави! Ты лучшая!!
Было ощущение, будто бы именно этого Элизабет не хватало, поддержки, ее почти перевернули, но в последний момент, она ушла в бок, а потом толкнула Пурпурного Ниндзя с такой силой, что тот проехался назад не успевая цепляться лапками за поверхность.

- Еще чуть-чуть Элизабет!! - жук мотнул головой, и в этот момент, Аято даже затих и замер с приоткрытым ртом. Словно в замедленной сьемке, его оникабуто перекинул через себя оппонента, роняя его на спинку. - ДА! Элизабет ты самая лучшая девочка! - Она встряхнула жесткими крыльями, и приняла позу победителя (в глазах мальчишек разумеется).
Схватив жука со стола, Аято поднял ее над головой и покружился, а потом с невероятным умилением потерся щекой об ее панцирь. Но это было недостаточно для выхода эмоций. Поставив Элизабет обратно на стол, юноша подскочил к Итто, резко поднимая его над собой и все так же кружа.

- Итто-Итто! Это было так здорово, так захватывающе! Я никогда не играл во что-то подобное! - обхватив его руками Аято крепко-крепко прижался к нему. - Спасибо тебе за это! - Когда ему вообще было в последний раз настолько весело? Сегодня, он наконец-то почувствовал себя обычным ребенком, мальчишкой, коим ему на самом деле и положено быть. А встреча и знакомство с маленьким они, было чем-то невероятным и потрясающим.

- А ты расстроился? - когда эмоции чуток утихли, Аято присел на траву рядом с ареной, усаживая Итто между своих коленей, и примостив подбородок на его макушку, и обнимая Так юноша любит сидеть со своей сестренкой. - Давай сделаем обмен? Ты забирай конфеты с рисовым шариком, а я возьму дыню, она мне очень понравилась. - посмеявшись, Аято еще разок стискнул они, которого невероятно сильно хотелось потягать за щеки, и совсем чуть-чуть потрогать рожки.

Китти знала о том, что в школе было небольшое пополнение. Но пока что ей не удавалось познакомится с ребятами, то тренировки, то уроки и лекции. Но вот в один из дней профессор очень попросил ее потренироваться с одним из новеньких, при этом сказав только что это молодой человек. Но предупредил, что лишнего девушка не болтала, а строго по теме и так далее. Ответив на его слова, при этом девушка попросила его, что новенький сам пришел в комнату тренировок. На что профессор согласился, после чего девушка отправилась переодеваться для тренировки. В школе мутантов Китти держалась всегда в одиночку, нет у нее конечно есть несколько друзей, с которыми она общается. Но чтобы прямо таких отличных друзей, то таких точно нет.
  Дойдя до своей комнаты, по дороге она видела Курта, который что то делал, Бобби который явно ругался с Роуг. Да последние дни они очень часто ругались, что иногда все думают о том, что рано или поздно они расстанутся. Для Китти это наверное будет самым лучшим, ведь ей нравится Бобби Дрейк, но об этом она точно не будет ходить и всем рассказывать. Хотя многие об этом догадываются, тот же Пётр, он же Коллос. Он всегда ее подбадривал ее, говоря что она очень милая и красивая девушка, которая многим нравится. Сейчас стоя перед своим шкафом, чтобы переодеться. Немного ещё постояв, девушка переоделась в тренировочный костюм и отправилась в комнату тренировок и по пути встретила сново Курта. - О, Китти. Ты на тренировку что ли? - Молодой человек мило улыбнулся, посмотрев на Прайд.
- Да, профессор попросил провести тренировку с одним из новеньких. Так что мы потом с тобой поговорим или куда нибудь сходим вместе как друзья. - Курт только кивнул в знак согласия, после чего они попрощались и она дальше направилась на тренировку. Иногда она думала о том, что даже если не она не тренировалась, то может хотя бы на одной из миссии подвести своих товарищей. Поэтому старалась тренироваться каждый день по несколько часов.
  Когда девушка только попала в школу мутантов, она была так сказать оторвой. То есть практически всегда не слушалась учителей, и самого Чарльза Ксавьера. Но сейчас она изменилась, потому что понимала что рано или поздно на мутантов начнется охото и тогда им придётся сражаться за своё будущее. Даже ее родители которые узнали о ее силах, когда она была маленькой, сначала испугались. Но потом приняли решение, что не зависимо от того что она простой подросток или мутант, они всеравно будут ее поддерживать. Вот почему на каждые праздники они старались забирать ее домой, чтобы вместе отмечать все праздники.
  Сейчас же подходя туда, где должна была пройти тренировка, Китти осмотрелась стараясь взглядом найти новенького. Но видимо время ещё было, поэтому девушка решила его подождать. Надеюсь что этот новенький не настолько серь, чтобы ставить какие то свои условия и так далее. Пронеслось у нее в голове, пока она дожидалась молодого человека. Может и для нее самой было бы полезно узнать других поближе, тем более новеньких. Но если так подумать, она боялась что может не понравится тому или иному человеку.

And the violence causes silence
Who are we mistaken?[indent] Нужно ли вообще говорить о том, что за последние несколько часов Клэр успела добрую сотню раз проклясть весь этот чертов город и каждого жителя в нем? Разбитые витрины и окна жилых домов, брошенные автомобили, кучи горящего мусора, ошметки человеческих тел, валявшиеся прямо на тротуарах и полчища кровожадных тварей, что некогда были вполне нормальными людьми. Не таким она представляла свое возвращение домой. Хотя, если уж на чистоту, младшая Редфилд и не приехала бы в Раккун-Сити [столь ненавистный еще с детских лет], если бы не исчезновение брата. В один прекрасный день Крис просто перестал выходить на связь, тем самым посеяв в сердце младшей сестры тревогу, что множилась и распространялась по телу, подобно смертоносному вирусу.

[indent] Не было ни малейших сомнений в том, что во всем происходящем виновата славноизвестная корпорация с весьма говорящим названием. Амбрелла и впрямь, словно зонт, накрыла город, но не защищала его, а обрекала на верную смерть. Власти, осведомленные в деятельности корпорации, отворачивались спиной, притворяясь глухонемыми слепцами. Даже те, кто клялся "служить и защищать", не сумели исполнить свой долг. Клэр собственными глазами видела то, что осталось от полицейского департамента; видела, что стало с шефом Айронсом и, по жестокой насмешке судьбы, стала карающей дланью для безумца. Пускать пулю меж глаз бездушному существу, что ведомо лишь животными инстинктами, куда проще, чем отнимать жизнь человека. Жаль только, что не пришла раньше, до того, как бедняжка Кэтрин испустила последний вздох.

[indent] А дальше... Клэр не может точно сказать, в какой именно момент в ней вновь взыграл героизм, толкая на очередной необдуманный поступок. Шансы выбраться из города и без того к нулю приравниваются, а она еще и девчонку за собой тащить решила. Разве не глупость? Возможно. Но... Бросить ребенка на растерзание изголодавшимся монстрам - значит окончательно утратить себя. И не будет тому оправдания.

[indent] - А если он нас найдет? - Глаза девочки на мокром месте, голос дрожит, а тонкие пальцы крепче сжимают ладонь рыжеволосой. Клэр невольно поджимает губы: заверить Шерри в том, что её мутировавший папочка до них не доберется, она не может, но и пугать еще больше тоже не вариант, от слова совсем.
- Даже если и так, я не позволю ему тебя забрать, - божественная уверенность, если, конечно, закрыть глаза на тот факт, что Биркин, за считанные секунды, способен разорвать её на сувениры, а уже после,  избавившись от единственного препятствия, отделяющего его от дочери, заполучить заветный кулон.

[indent] Открывая очередную дверь, Редфилд мысленно взывает ко всем богам, чтобы характерный скрип не привлек крайне нежелательное внимание. Кроме Уильяма, в комплексе полно зараженных сотрудников, которые моментально явятся на шум. Держа пистолет наготове, девушка первой проходит в кабинет и, убедившись, что он пуст, коротким кивком подзывает Шерри. Разбросанные по полу канцелярские принадлежности, разбитые пробирки и ворох рассыпавшихся документов свидетельствовали о том, что кто-то покидал это место в спешке. А вот свежие кровавые разводы на белоснежной стене и темно-алая вязкая лужа утверждали, что этому кому-то все же не удалось сбежать. Покопавшись в ящиках письменного стола, Клэр находит электронный пропуск на имя некого Томаса Уилсона. Хочется верить, что он открывает все двери, без исключения.

[indent] - Шерри, - рыжеволосая присела на корточки перед девочкой, - Ты должна послушать и сделать все, как я скажу. Оставайся здесь и не издавай ни звука, не выходи, что бы не услышала. Я найду выход и вернусь за тобой. И вот, - сняв с запястья часы, она вручает их новоиспеченной подопечной, - Следи за временем. У меня есть пятнадцать минут.

[float=left][/float] [indent] Пожалуй, юной Биркин стоит отдать должное: она не плакала, не закатывала истерик и не создавала лишних проблем. Сложно вообще представить, что ей довелось пережить до того, как Клэр нашла её, перепуганную до полусмерти, в полицейском участке.

[indent] Мерцающее аварийное освещение давит на психику, рисуя на стенах замысловатые тени и вынуждая девушку раз за разом останавливаться, в ожидании того, что сейчас из-за угла покажется очередная неведомая зверушка. Откуда-то сзади доносились приглушенные стоны и скрежет: мертвецы, заточенные в лабиринтах лаборатории также, как она, искали выход, но целью их явно было не спасение. Стараясь не задерживаться, Редфилд спешно проверяла каждую дверь, в надежде, что удача, наконец, улыбнется ей, но, вместо спуска к железнодорожной ветке, натыкается на пустые кабинеты, пока...

[indent] - Стой на месте!
Впереди показались две фигуры в спецформе. Отдавший команду, женский голос не сулил ничего хорошего. Клэр подчинилась, но пистолет не опустила. Впрочем, вряд ли они видели в ней угрозу.
- Вы еще кто такие?

скоро будет

Частное агентство Devil May Cry переживает сейчас не самые лучшие времена. Куча долгов за аренду помещения, отсутствие воды, отопления, электроэнергии, а все почему? Потому что владеет этим агентством долбанный альтруист, который не берет деньги за заказы, если в них замешаны демоны. Впрочем Данте не жалуется на отсутствие всех этих благ, главное, что на столе всегда есть свежая пицца, а в пыльном шкафу хранится бутылка виски. Сколько он денег сейчас должен Леди даже страшно спрашивать. Кто-нибудь другой уже давно бы вытряс с него все долги, но Леди пока молчит, прекрасно знает, что все вернется, но позже, когда дела у агентства пойдут в гору. Еще это непонятное дерево выросло пару дней назад в самом центре города. С дерева лезут всякие уроды, благо Неро вместе с Нико патрулируют город и разбираются с этими тварями.

При таком раскладе можно считать, что Данте практически ушел на заслуженную пенсию. Только кто вот его отпустит на эту пенсию, Неро слишком молод, за ним все еще нужно приглядывать. 3 мая обещало быть самым обычным и тухлым днем, таким же, как и все остальные, если бы не внезапное появление Моррисона на пороге. Если уж делом заинтересовался его старый агент, то это точно не связано с поиском очередной пропавшей кошки для какой-нибудь милой старушенции. Моррисон говорит кратко и по делу. Данте не нужно долго уговаривать. Если в заказе замешан демон, то он в деле, по-другому быть просто не может. Стоит мужчине согласиться, как в его агентстве включается электричество, а на телефон, выполненный в стиле ретро поступает звонок.

— Агентство Devil May Cry... — Данте даже не успевает договорить стандартное приветствие, как на другом конце трубку разрывает пронзительный девичий голос. Нет уж, идти на день рождения к какой-то восемнадцатилетней девчушке, это не по его части. По крайней мере не сегодня. Входная дверь агентства отворилась еще раз, в тот самый момент, когда Моррисон предлагал Данте воспользоваться вертушкой. Зачем ему вертолет? Столько лет и без него справлялся, этот случай не исключение. Данте слегка щурится, смотря на столь позднего гостя. Худой темноволосый мальчишка, покрытый татуировками, с книгой в руках и опирающийся на трость, он и есть заказчик?

— Как тебя зовут? — спрашивает, облокачиваясь на спинку своего кресла. Ответ вызывает у мужчины легкое недоумение. Знал он одного, кто любил цитаты из всяких умных книжек. Что ж... определенно можно сказать, что у этого парнишки с юмором дела обстоят из рук вон плохо. Еще имя такое Ви... странно все это. — Итак, речь идет о демоне... что это за демон такой, которого предстоит убить мне и моей бравой команде? — Данте должен знать, с чем он имеет дело, иначе все это и выведенного яйца не стоит. Этот парень явно чего-то не договаривает и охотник намерен выяснить, что именно. Было в нем что-то подозрительное. Чуйка у Данте на странности и этот Ви не исключение.

каю, кажется, двадцать пять,
и он выглядит на удивление хорошо.
он говорит - криогенная медицина. хотя скорей всего - лоботомия.
электрошок.

[indent] он учится жить без н е г о. учится скрупулезно. учится т щ а т е л ь н о. учится так, как не выкладывался бы ни за что - ни в pifa, ни в университете пратта, ни в мадридском вузе; но это ведь и совсем не то и не так. то, что с ним творится все это время, тянущееся, словно, резина: это нескончаемая борьба, изнурительная и изнуряющая; это чертова бесконечная война, в которой никогда не будет победителя и проигравшего [да и что выигрывать аль проигрывать на попелище, что осталось после "них"...] // это сам мир, разбивающийся снова и снова на мириады миллионов кристаллообразных осколков, что уже проросли в его измученное любовью сердце и он уже и не верит в то, что однажды из хрусталя метадона сможет сложить чертову "вечность": потому, что в этой сказке он, увы, не мальчик-кай, а брайан никогда и не тянул на сладкую девочку герду. и, наверное, был прав кинни - happy end-ы придумали натуралы да лесбиянки! а исключения из правил подобно майки и его профессора лишь подтверждают правила. мама, даф, эмм и дэбби сказали бы, что он - циник, а он знает - в ы р о с!
[indent] он просто напросто наперво учится д ы ш а т ь, не задыхаясь, не ловя воздух пересохшими губами из-за настигающих его панических атак, о которых давным давно, казалось бы уже успел забыть // но, возврат в прошлое оказался куда ближе, чем думалось все эти годы, пока был я к о р ь // пока был тот, кто всегда мог поймать, если он только начинал падать. он учится, просыпаясь, не искать на подушке соседней макушки с россыпью каштановых волос, по которым так любил невесомо проводить кончиками пальцев, чтоб не нарушить чужой сон, умиляясь тому, как брайан смешливо морщил кончик носа стоило солнечным лучам того коснуться пусть даже мимолетно. это б о л ь н о...но м этим тоже можно жить. оказывается, что можно... без брайана тоже можно жить. просто это б о л ь н о. вот такая вот тавтология.
[indent] он учится - з а б ы в а т ь [всегда - б е з у с п е ш н о]. забывать его голос чарующий, пробирающий в самое нутро. забывать, как нуждался в нем все те годы, что они были вместе и порознь ["- сколько вы вместе? - четыре года. - четыре недели."]. учится не вскрикивать его имя, просыпаясь на влажных перекрученных простынях, сбившихся к ногам с выколачивающимся сердцем и холодными липкими ладошками, что царапают собственное горло до крови, когда снова накрывает кошмарами, что стали возвращаться... учится не искать в толпе его долговязую фигуру каждый раз стоит выйти на улицу и не важно, что это рим, париж, берлин или еще какой-то европейский город, в котором он учится забыть и себя тоже... 
[indent] наверное, себя в самую первую очередь.... он растворяется в веретенице алго-трахов и нарко-отсосов. теряется... не желает быть. и ему даже, какое-то время это удается. пока на его след на выходит чертова синтия. та самая, у которой власти оказывается над ним куда больше, чем он когда-либо мог себе представить. потому, что она сыплет цифрами. говорит о потерях "киннетика" // о сгоревших контрактах, о том, что у него сейчас в европе ["- я видела тебя на выставках, джастин,  я знаю, что ты можешь!"] есть определенный вес. о том, что он справится, потому, что она уже все фактически за него сделала. нашла сотрудников. нашла всё. просто это нужно сделать. нужно взять себя в руки. "давай, тейлор, ты же не какой-то там мелкий педик!" и он поступает в университет, он открывает офис. он снова находит себя самое. без и с ним одновременно. и это тоже б о л ь н о; но эта боль так привычна, что она уже и не ранит вовсе, просто саднит где-то за грудиной, там где у обычных людей - с е р д ц е, то самое, что он оставил в питтсбурге, куда не собирается возвращаться.

[indent] но все еще приучает себя не курить его сигареты заместо тех, к которым привык с пятнадцати. учится выскребать его из затворок собственной души, выметывать из углов сознания, вытравливать из мыслей. приучает свой пульс не сбиваться с ритма, когда в разговорах с синтией и // или тэдом, словно бы, вскользь // случайно проскочит имя запретно-сладострастное, необходимое // не краснеть // не бледнеть // не блеять // он, как бы идиотически,  это не звучало учится быть мужчиной и цельной личностью, наживую отдирая от себя без анестезии половину сердца и души собственной, потому, что у е х а л. и после... много после, конечно же, он приучает себя к мысли, что бизнес общий это в общем-то не общая постель и дом, который он отказался продавать, когда шмидт поднял этот вопрос однажды.
[indent] у него действительно п о л у ч а е т с я... у него действительно есть куда двигаться. и он слезает с наркоты [спасибо всем двенадцати ступеням, блядь!] // он действительно учится быть не художником, но дельцом, и о, боже, какова же ирония, что он не мог стать бизнесменом для родного отца собственного, но чтобы доказать что-то тому, кто, наверняка, уже и думать о нем забыл, он действительно заканчивает бакалавриат. он получает диплом, который вешает к тому другому из "пратта" в своем новом офисе мадридском. он больше не тот джастин тейлор, который в семнадцать пришел на либерти-авеню, но каким бы он был бы лжецом, если бы сказал, что не скучает по мальчишке, который не боялся слова "нет". просто этому вот джастину тейлору никто его и не говорит. а тот кто мог бы слишком далеко. за пределами его вселенной этой. в которой он привык властвовать и повелевать. в которой... он, как и пророчила однажды дэбби навотны все-таки стал "вторым брайаном кинни".

Чувства те же, вот только всё реже встречается солнце в его стишках.
Ради смеха сегодня он выложил "в е ч н о с т ь" из белого порошка.

[indent] джастин вздергивает бровь свою белесую на это вот "сэр" и криво усмехается, расслабляясь в своем роскошном кожаном белоснежном кресле ценой более пяти тысяч долларов, ослабляет чуть, но, не слишком, узел галстука и берет в руки документы протянутые ему брюнетом, сосредоточено изучает, перелистывая бумаги:
- о, так ты учился в гарварде, меня принимали в "дартмут", но я выбрал "pifa", после него закончил "университет пратта" в нью-йорке и в прошлом году получил степень в "комплутенсе", так же специализируясь на бизнесе и рекламе. у тебя хорошие рекомендации и отличный табель успеваемости, кэйлеб, - нет, не калеб, калеб звучит как-то по-плебейски что-то или тейлору просто нравится поддразнивать мальчишку... красивого чертовски мальчишку, который намекает на что-то что было вчера. джастин пытается, правда пытается припомнить трахнул ли он его... но вроде ведь же, нет? и тогда он спрашивает совершенно наобум: - а вчерашнее это то, что мне не дал что ли? велика ли потеря? - фыркает он, откладывая папку на край стола, складывает руки в замок, рассматривая парня напротив себя, прикидывая нужна ли ему на самом деле эта авантюра, но парень определенно хорош, набрал в свое время на sat всего на двадцать баллов меньше, чем сам тейлор. - мне нужен достаточно расторопный личный помощник, что-то вроде личного секретаря. ничего сложного - ведение моего ежедневника, распределение рабочего и личного времени, подготовка документов. я совмещаю должности генерального директора филиала, руководителя художественного отдела и модели для нескольких наших рекламных акций, тебе придется следить за тем, что я успевал быть везде и сразу и при этом не облажался. справишься, мистер дэнверс? конечно, раз это практика, то у тебя будет плавающий график, который милена подгонит под твою программу обучения. но будь, готов к тому, что придется работать на износ. мы - "киннетик", мы - лучшие. мы не имеем права облажаться. у тебя есть время до завтра, подумай, реши для себя нужна ли тебе такая стажировка. сообщишь в наш отдел кадров. стажировка, разумеется, будет учитываться в штатах. а теперь, прошу меня извинить, мне нужно работать, - он кивает молодому человеку на дверь, и берет в руки трубку городского телефона, провожая фигуру дэнверса взглядом, может чуть более заинтересованным, чем следовало бы потенциальному работодателю, взглядом, но кто его гея в таком вот послаблении к собственной природе осудит.

[indent] Ребекка Уокер - живое воплощение того, что являла собою вся ангельская рать. Гордыня, раздутая до масштабов земного шара, тщеславие, эгоизм и корыстность, выдаваемые за благодетель. Видит соринку в глазах другого, в своем же - бревна не замечает. Еще вчера пленница, что смиренно ждала приговора, а сегодня, переступая через трупы павших вою соратников, раздает приказы и смотрит на окружающих свысока, так, словно сам Шепфа снизошел до нее своим благословением. Разве справедливо то, что эта женщина олицетворяла свет? Женщина, которая и бровью не повела, когда голова её возлюбленного скатилась по эшафоту. Любила ли его вообще или использовала, точно также, как и всех остальных, кто её окружал? Женщина, что возвела вокруг себя непробиваемую стену надменности и глубокого безразличия, не позволяя даже родной дочери пробиться сквозь нее. Женщина, слепо следующая ветхим и жестоким законам, что не приносят ничего, кроме опустошения и боли. Она мнит себя дланью Создателя, обратив собственное сердце в кусок безжизненного гранита.

[indent] Вики смотрит на мать, но больше не видит в ней ту, что ласково гладила её по волосам и пела колыбельные перед сном. Осталась лишь оболочка, а под ней - ничего. И бестолку кричать, пытаться достучаться. Уже пыталась, не вышло. Но, хуже всего даже не это, а то, что в ней хотят видеть отражение Ребекки. Еще одного ангелочка, который пополнит ряды небесного войска и, если придется, сыграет роль пушечного мяса в предстоящей войне, ведь важности не представляет. Пока еще только непризнанная. Просто девочка, что ловит на себе взгляды демонов, полные ненависти и презрения только за то, что с серафимом её связывает кровное родство. Адмирон Винчесто мертв. Ребекка Уокер все еще дышит и правит балом. А её дочурка... Новая мишень с клеймом неудачницы. К счастью, во всей этой [откровенно хреновой] ситуации имеются свои плюсы: за спиной Мими и Ади черные крылья, но они, наплевав на глупые сплетни, насмешки и ворох слухов, что роятся вокруг младшей Уокер, все еще рядом. Есть Дино, благородство которого не знает границ. Даже Мисселина, что всегда готова выслушать и помочь советом. Но... Увы и ах, ни с кем из них Вики не может быть предельно откровенной.

[indent] Оказавшись меж двух огней, она чувствует себя загнанным зверем. Волчонком, угодившим в охотничий капкан и не ведающим, как из него выбираться. Смерть могла бы стать спасением, но превратилась в очередное испытание, в котором ей предстоит выбрать одну из сторон и, против собственной воли, стать орудием в чужих руках. Эту судьбу Вики не выбирала, все решили за нее, грубо вырвав из прежней реальности, что была столь дорога. Вопрос лишь в том, кому и зачем это нужно? Возможно, ответа она никогда не получит. Хотя... Есть тот, кто способен её понять, пусть никогда в том не сознается открыто. Люцифер... Одно только его имя вызывает у девушки ураган смешанных эмоций. Надменный, самовлюбленный, чрезмерно самоуверенный, бестактный и бесцеремонный... Жгучие порывы оттолкнуть его сильны ровно настолько же, насколько и желание ему принадлежать. Будто очередная насмешка того, кто выводит на белоснежном пергаменте историю их судеб.

[indent] Раз... Два... Три... Четыре... Уокер лежит на постели, уткнувшись лицом в подушку, и считает удары своего сердца, что отражаются неприятной пульсацией в висках. Последствия сломанной шеи не проходят бесследно даже для бессмертных. Открывать рот в присутствии Сатаны далеко не самая лучшая идея, но, Вики с удовольствием наступит на эти грабли повторно. Хотел бы убить - она бы уже не очнулась. В любом случае, попытка повелителя Ада продемонстрировать собственное превосходство путем пыток беспомощной непризнанной, меркнут на фоне взгляда его сына. В тот момент в глазах Люцифера отразились неподдельная боль и отчаяние, и Вики была уверена почти на все сто процентов в том, что это ей не померещилось. Неужто, под этой бронебойной плитой сарказма и самолюбования таится что-то еще?

[indent] - Ты куда? - Мими, которая последний час безынтересно рассматривала потолок, витая где-то в своих мыслях, моментально встрепенулась, как только непризнанная поднялась с кровати.
- Я... Мне... Пройтись нужно... Скоро вернусь, - несколько растеряно отозвалась шатенка, спешно скрываясь за дверью, дабы избежать дополнительных расспросов. Безусловно, малышка Мими заслуживает знать всю правду, от "а" до "я". Дело в том, что Вики сама еще не до конца разобралась в этой правде.

you said i'm too much to handle,

you said i shine too bright, i burnt the candle
flew too high... [indent] Облачная башня возвышалась над школой угрюмым обелиском. Нападение орды Преисподней оставило на ней свой отпечаток в виде разрушенных стен и разбитых витражных окон. Теперь это место уже не столь живописно, коим было всего несколько дней назад. Поднявшись по ступеням, ведущим ко главному входу, девушка застыла перед двумя копьями, скрестившимися в нескольких миллиметрах от её лица. - Я хочу увидеть Люцифера. Насколько мне известно, это не запрещено, - стараясь придать голосу непоколебимую уверенность, Вики выжидающе скрестила руки на груди. Архангелы переглянулись и, поколебавшись пару мгновений, расступились, пропуская незваную гостью вперед. Оказавшись внутри, младшая Уокер облегченно выдохнула и ускорила шаг, опасаясь того, как бы стража не донесла матери о её незапланированном визите: Ребекка вряд ли придет в дикий восторг от подобной выходки.

[indent] По мере приближения к темнице, Вики все явственней ощущала энергию демона, которую успела запомнить после их нескольких совместных "прогулок" в мире смертных. Сейчас она служила нужным маяком, ведущим непризнанную к нужной двери. Солнечный свет, пробивающийся сквозь небольшое окно под потолком, освещал лишь ту часть камеры, что не была преграждена решеткой. Подступив совсем близко к стальной решетке, девчонка дотрагивается пальцами до холодных прутьев, напряженно всматриваясь в темноту. - Люцифер... - позвала она, но ответом послужила звенящая тишина. - Заканчивай эту игру в прятки - ты уже проиграл! Люцифер! - на сей раз прозвучало куда громче и даже требовательно. Интересно, кто еще из непризнанных набирался храбрости [дурости] обращаться к нему в подобном тоне?

[indent]Стэнтон Лоуренс был другом еще со школьной скамьи. Детство в черном квартале было не простым, но парень справился, умудрившись не только не влипнуть в неприятности распри банд, но и получить стипендию в колледже. Его жизнь могла показаться легкой, но Кевин знал – правильный выбор всегда сопровождался страхом. На некоторое время жизнь после разлучила их, однако, дружбу удалось сохранить и даже укрепить, когда тэн вернулся в Чикаго. Он сумел применить свое образование, стать неплохим правозащитником [и даже конкурирующие профессии не встали клином между ребятами] и получить поддержку от старого приятеля. Этуотер помог другу найти новую квартиру и даже познакомил его с хорошей девушкой, отчего известие об угоне его машины становится для копа ударом.
Видеть одноклассника в синяках и в гипсе мягко говоря неприятно. Кев пытается приободрить Лоуренса, зная, что громкие обещания на их работе приводят к разочарованию со стороны жителей города, но все-таки прибегает к первой ошибке, убеждая приятеля, что сможет найти и посадить нападавшего. Им уже стало известно, что неизвестный причастен к убийству при аналогичных обстоятельствах два дня назад [жертвой стал Стивен Митчелл, чернокожий парень двадцати восьми лет, державший небольшой продуктовый магазин] поэтому сейчас ему особенно хочется добиться справедливости. Особенным триггером становится подозрение в том, что пересекший линию закона человек мог оказаться расистом: именно такое мнение сложилось у полицейского при опросе друга.
[indent]- В этот раз нам повезло. Преступник успел засветиться на одну из камер дорожного движения, когда сворачивал с трассы в мелкие переулки, где мы его и потеряли из виду. Система распознавания лиц выдала результат – Максвел Коуэн, двадцать шесть лет, отсидел пять лет за то, что напал на человека, едва ли не до смерти забив его гаечным ключом. Теперь жертва прикована к инвалидному креслу. Вышел по УДО за хорошее поведение. Работает автомехаником на Юг-Сент-Луис-Авеню. Есть адрес. – Кевин разворачивает лист бумаги для пущей наглядности и всматривается в лицо сержанта, ожидая команды. Группа офицеров отдела разделяется, отправляясь по двум известным адресам, где можно обнаружить подозреваемого, однако не находит его ни на одном из них. Ни от коллег Максвела, ни от соседей добиться ничего не удалось. Здесь не принято помогать копам и «стучать» на своих. По их словам Коуэн не объявлялся поблизости уже около трех дней. Он взял отгул на работе, приведя причиной плохое самочувствие, но кое-что полиции все-таки удалось узнать. А именно имя его и адрес проживания девушки, где он мог бы скрываться, зная, что совершил тяжелое преступление.
[indent]- Аманда Роуз, полиция! – тяжелый крепкий кулак сильно бьет в деревянную дверь, и полицейский переминается с ноги на ногу, выказывая свое нетерпение в данной ситуации. Ему крайне надоело гоняться за этим парнем по городу, отчего он очень надеялся на то, что искомый экземпляр преступной деятельности находится именно здесь. Дверь открывается лишь после второго стука. – Офицер Этуотер, - мужчина с шумом выпускает воздух из легких, - Мы ищем Максвела Коуэна. – Хрупкая на вид блондинка с сильно подкрашенными глазами переводит на копа свой надменный взгляд.
[indent]- Его здесь нет. И я не видела его уже несколько дней, - ее светлые брови взмывают вверх, и предполагаемая пособница пытается закрыть дверь перед носом офицера. Кевин успевает просунуть носок ботинка в щель, не позволяя девчонке диктовать свои правила. – Тогда, вы не будете против, если мы осмотрим дом? – серые глаза собеседницы вспыхивают злым огнем. – Ваш парень подозревается в нападении и убийстве, хотите быть привлеченной за соучастие? – она не успевает ответить, так как шум на заднем дворе привлекает внимание брюнета. Обернувшись на коллег, он убеждается, что Аманда никуда не сбежит, и устремляется через кухню к задней двери. Распахивая ее, коп замечает движение, бросаясь за беглецом через низкий забор. – Полиция! – эти выкрики редко срабатывают на настоящих преступников, и через несколько кварталов Кевину приходится проявить смекалку, бросаясь наперерез и отрезая бегущему путь к отступлению. Застегивая наручники на запястьях подозреваемого, офицер изо всех сил держится, чтобы не застегнуть их как можно туже, тем самым вымещая на преступнике часть собственной злобы. – Вы имеете право хранить молчание… - сквозь зубы цедит коп, сажая предполагаемого убийцу на заднее сидение патрульной машины, которая привезет его в участок. Отводя парня в комнату для допросов, мужчина выходит выпить воды и немного остыть.

« and i feel it r u n n i n g
[indent]  [indent] through m y veins

and i n e e d that fire just to know that i'm a w a k e...» [indent] В этом месте никогда не зазвучит щебетание птиц, не будут слышаться голоса и звонкий смех людей, не зацветут дивной красоты полевые цветы, а ласковые лучи утреннего солнца не коснутся молодой листвы. Все это отведено Мидгарду и Асгарду, а Хельхейм обречен утопать во мраке. Царство мертвых насквозь пропитано холодом могильным, а воздух сотрясается от истошных воплей и стонов. Тысячи несчастных душ молят о спасении, да только молитвы их не будут услышаны. Обратного пути нет... Увы, не пали они в битве храбрыми воинами, дабы обрести покой в Вальхалле. Их горькая участь - до скончания веков гнить в недрах преисподней, под неустанным присмотром той, что и сама здесь пленницей стала. На та была воля великого Один, который пожелал разделить троих детей Локи, дабы возыметь над ними абсолютную власть, ибо вера в то, что вместе они несут погибель всему живому, оказалась слишком велика...

[indent] Всем своим нутром Хель ненавидела владения, что названы от имени её. Не ведая солнечного тепла и не зная жизни иной, кроме прозябания в царстве нескончаемой ночи, она, казалось бы, лишилась всех остальных чувств и эмоций. Меньше всего ей хотелось оставаться в заточении, даже сидя на троне и нося вплетенную в волосы черную тиару, обозначавшую её высокую значимость в загробном мире. К несчастью, о её собственных желаниях никто спрашивать не стал. Потому, со временем, смирилась, свыклась с мыслью о неизбежном и не пыталась противиться судьбе, которую за нее писали другие. Люди не взывают к богине смерти, не приносят даров, не просят о помощи и не ждут благосклонности. Она хоть и ликом прекрасна, но ужас внушала каждому, кто переступал черту мертвых земель. Смертные страшились её, порой даже больше, чем гнева Тора и его отца. Хель давно уже не ждала, что мидгардцы в нее уверуют, но... В последние дни что-то переменилось. Богине казалось, что кто-то её зовет. Неразборчиво, едва слышно... И образ призрачный мерещился во снах, покоя её лишая. Так, быть может, на зов этот откликнуться стоит?

[indent] - Ты не можешь уйти! Это запрещено! - Исполинского роста женщина, облаченная в черное одеяние, словно из-под земли вырастает, преграждая путь владычице Хельхейма. Дева застыла на месте, окинув стражницу пренебрежительным взглядом. Неужто, та и впрямь решила, что сумеет её остановить? Гарм, лежавший на самом краю моста, поднялся и подошел к хозяйке, издавая приглушенное рычание. Усмехнувшись одними лишь уголками рта, Хель опускает ладонь на голову псу, пропуская лохматую шерсть через тонкие пальцы.
- Я не спрашиваю твоего позволения, Модгуд. Не стой у меня на пути,- ей не по нраву то, что великанша вообще осмелилась обратиться к ней в подобном тоне. Она должна сторожить вход в преисподнюю, но никак не перечить той, которой обязывалась служить верой и правдой. Не её надзирателем здесь приставлена.
- Каждому из нас отведено свое предназначение. Если он узнает... - её речь обрывается громким смешком, слетевшим с уст богини. Даже удивительно... Великанша служит Хель, но по-прежнему верна асам. Или же просто хочет уберечь свою владычицу от непоправимого? Злость, распаляющаяся подобно лесному пожару, не позволяет девушке отделить действительность от обманчивых допущений. Возможно, она напрасно усомнилась в своей стражнице, а может та и впрямь предаст её, как только подвернется удобная возможность.
- Он? Один? - светловолосая насмешливо вздернула одну бровь, пристально смотря на женщину, что возвышалась над ней, будто гигантский утес над безмятежной морской гладью. - Ему не будет дела до меня, даже если я заживо сгнию здесь вместе с остальными душами. Слишком долго я подчинялась его мнимым законам. Достаточно. Он может держать на цепи моих братьев, но не меня, - подступив ближе, Хель одну руку в кулак сжимает, и за её спиной моментально сгущаются тени. - Я повторюсь: убирайся с моего пути!

[indent] И столь желанный вкус свободы пьянит сильнее сладкого вина...

[indent] Мир смертных ей чужд и незнаком. Хель впервые ощущает себя настолько потерянной и отрешенной, а глубоко внутри зарождается неподдельное чувство тревоги. Неужели она и впрямь совершила ошибку, явившись сюда и нет ей места среди живых? Трава пожелтела и покрылась тонкой коркой утренней изморози, с деревьев уже осыпалась листва, лишь высокие сосны стояли укутанные темно-зелеными иглами, издали доносился шум морского прибоя и крики чаек, а высоко в небе сверкал солнечный диск, время от времени, скрываясь за густыми облаками. Вытянув руку, девушка подставляет ладонь ласковым лучам и на миг закрывает глаза. Такое непривычное, ранее неведомое чувство... Внезапно, откуда-то сбоку зазвучала музыка и приглушенные возгласы. Вздрогнув от неожиданности, богиня обернулась на звук, нетерпеливо ища глазами его источник. По мере приближения к окраине леса, музыка слышалась все громче и вскоре за редкими деревьями показались первые дома.

[indent] Город встречает её оживленными улочками, собачьим лаем и запахом дыма от множества костров. Хель следует за звуком, как ей показалось, знакомой мелодии, стараясь не обращать внимания на чрезмерно любопытные взоры горожан: она не была похожа ни на одну из здешних девиц. Бледная кожа, глаза, словно два искрящихся осколка голубого льда, обрамленные веерами густых ресниц и длинные волосы, заплетенные в замысловатую косу, белее первого снега. И одета также была не по погоде. Тонкий девичий стан окутывала ткань черного платья, подол которого, расшитый серебристым узором, выгодно скрывал босые ноги. Порывы ветра, пронизывающего до костей, предполагали наличие верхней одежды, вроде теплого мехового плаща, но в нем не было необходимости - девушка не чувствовала холода.

[indent] На площади, в самом центре поселения, где разместилась шумная ярмарка, народу собралось больше всего. Мужчины и женщины танцевали, покупали всевозможные безделушки и толпились у большого костра, дети, сбившись в "стайки", носились друг за другом, весело перекрикиваясь, а дворовые псы вертелись у мясных и рыбных лавок, надеясь, что и им что-то да перепадет. Девчушка лет восьми с темными кудрявыми волосами, отбившись от компании, подбежала к Хель, протягивая ей венок из последних осенних цветов. Светловолосая уставилась на ребенка в немом изумлении, толком не понимая, как реагировать на сей жест. Но, когда минутный ступор прошел, приняла подарок, чуть качнув головой в знак признательности. Ох, если бы они только знали, кем на самом деле является юная дева, что привлекала к себе столько внимания.

[indent] Прислонившись спиной к каменной стене одного из домов, Хель задумчиво повертела в руках венок. Множество раз она пыталась представить, каким может быть Мидгард, но ни одна из этих фантазий не соответствовала реальности. И если бы только ей дали право выбора, то непременно бы стала той, к кому люди ежедневно обращаются своими молитвами. Но, Один распорядился иначе, когда нарекал её чудовищем. Разве о такой справедливости богов слагают легенды?

[indent] В стремлении узнать как можно больше о мире, что так долго был от нее закрыт, девушка уже было собирается продолжить свою прогулку по городу, но дорогу ей преграждает молодой воин. Удивленно вскинув брови, она всматривается в лицо викинга. От чего-то, оно кажется ей знакомым... - Благодарю. Вы очень любезны, - отзывается богиня, подкрепляя свои слова едва заметной улыбкой. Возможно, ей не стоит заводить с ним разговор, но и уйти, игнорируя его присутствие, тоже уже не может. У него такие же глаза... Излучающие холод, необычайно яркие для простого смертного, но, будь он асгардцем, присланным, чтобы вернуть её в Хельхейм, она бы сразу сие поняла. Над их головами разносятся встревоженные крики воронов, и Хель устремляет взор к небу, напряженно всматриваясь в стаю птиц, кружащих средь серых облаков. Если он узнает... Слова Модгуд эхом отражаются в мыслях, вызывая новую дозу волнения. Нет, вопреки всем убеждениям, Хугин и Мунин не могут уследить за всем, ведь даже у самого Одина нет такой власти. - Я Хел... Хельда, - запинается, осознав, какую реакцию может вызвать одно только упоминание её имени. - Могу ли узнать, кому обязана столь внезапным вниманием? - И все также прямо в глаза юноши смотрит, ничуть не смущаясь. Он словно из сна...

На протяжении всей своей жизни каждому человеку доводится споткнуться, совершить ошибку. Кто-то сталкивается с этим один раз, а кто-то совершает ошибки всю свою жизнь. В какой-то момент этот багаж становится настолько неподъемным, настолько поражающим внутренний мир, что человеку кажется, будто дальше пути нет.

Руки Наташи были по локоть в крови, которую смывай-не смывай, а избавиться уже никак не можешь. Алая жидкость словно впиталась в кожу, и каждый божий раз, после каждого задания, стоя под струями горячей воды, пытаясь смыть улики своей работы, Романофф в который раз убеждалась: это будет с ней всегда. Эта работа не вызывала никаких чувств какое-то время: ни радости, ни страха, ни боли, ни сожаления, ни разочарования. Наташу к этому готовили.

Наташа Романофф была воспитана в лучших традициях Красной Комнаты, где готовили таких же Чёрных Вдов, как она. Не каждая воспитанница могла стать роковой соблазнительницей, мастером боевых искусств, очаровательной шпионкой, послушным солдатом…Не каждая могла стать такой, как Наташа. Лишь самые выдающиеся могли стать Чёрными Вдовами.

В Красной Комнате не терпели слабость, не позволяли проявлять никаких чувств и эмоций. Расчетливая, нацеленная на результат, безжалостная – всё это применимо к Наташе. Однако, не всё получалось сразу, но Романофф не из тех, кто просто так сдастся. Врожденное упорство помогло ей заслужить свой статус.

Со временем в голову Наташи начинали закрадываться странные мысли, постепенно укореняясь, заставляя думать о том, что неплохо было бы скрыться с радаров и дать себе передышку. Она откровенно устала от бесцельности своей жизни. Она всего лишь выполняла чьи-то задания, всего лишь убирала неугодных с пути.

Дело это она постоянно откладывала, потому что не было ни возможности, ни ресурсов. Даже, если бы она действительно решилась, в итоге её всё равно нашли бы и, если не убили, то обязательно вернули, промыли мозги и выпустили снова в этот порочный круг.

Шанс на новую жизнь образовался абсолютно неожиданно. Он выстрелил над ухом, в буквальном смысле того слова, и промазал будто бы давая шанс. Наташа могла поклясться, что этот человек всегда стреляет ровно в цель. Они бились друг с другом в рукопашном бою, не желая уступать друг другу, и он тогда почти победил. Клинт Бартон тогда пощадил её жизнь, дал шанс начать новую, с чистого листа. Только можно ли с таким послужным списком начать что-то с чистого листа? Вряд ли, но она постарается. Такие шансы даются лишь раз в жизни и упустить его было бы откровенным кощунством.

Соколиный Глаз привёл Чёрную Вдову в ЩИТ, получил выговор и нового напарника, за действия которого теперь отвечал головой. Наташа обещала не подвести. Фьюри тогда смерил её подозрительным взглядом, но одобрительно хмыкнул, когда шпионка промолчала на все нелестные реплики, на все условия, а просто кивнула, соглашаясь. Идти ей всё равно пока было некуда, так почему бы и не обосноваться здесь? К тому же, членство в этой организации  делало её перманентно-неприкасаемой для друзей из России, чему нельзя было не порадоваться.

Первое задание напарников прошло не идеально, но и не сказать, что отвратительно. Романофф была, своего рода, на испытательном сроке и по факту сейчас занималась тем, что доказывала свою преданность ЩИТу. Как иронично - уйти от того, что устал убивать, туда, где снова нужно убивать.
Хотя, различия всё же были: здесь Наташе приходилось убивать плохих парней, террористов, убийц, преступников в конце концов и от этого груз на душе увеличивался менее интенсивно, чем раньше.

С Бартоном они работали слаженно, чётко, будто давно были напарниками. Конечно, бывали довольно спорные ситуации из-за того, что Клинт взял на себя ведущую роль в паре, с чем Вдова, в силу своих привычек и взглядов, была не согласна, но делу это сильно не мешало. Они притирались друг к другу успешно, прикрывали спины и могли даже забавно шутить в процессе, но привычка Наташи делать некоторые вещи наперекор приказам здорово раздражали Клинта. Эта привычка делу так же не мешала, Вдова знала, что делает, но такие выпады нарушают планы, а в их деле без плана желательно не оставаться.
Вторая миссия обещала быть не самой сложной, но и не самой простой. Их отправили с небольшой группой оперативников в Аризону на зачистку одной из баз ГИДРы, и всё бы получилось, если бы не один немаловажный факт: их оказалось гораздо больше, чем было заявлено и в здании оказалось много гражданских, над которыми ученые ГИДРы проводили опыты.
Пришлось разделиться на две группы: одну ведёт Клинт, другую – Наташа. Всё начиналось вполне удачно, пока их не начали теснить в тупик. Счастливый случай или просто профессионализм, подкрепленный выбросом адреналина, позволили Наташе и части её группы выжить, а также перебить всех, кто позарился на их жизни.

Она тогда отправила оставшихся на спасение гражданских, а сама двинулась на помощь напарнику, потому что тот не отвечал. Шансов на его выживание было катастрофически мало, но Наташа будет надеяться.
Признаться честно, в голове Романофф буквально на секунду пробежала мысль о том, что на такое дерьмо она вроде бы не подписывалась, поэтому сейчас она с лёгкостью могла бы улизнуть и залечь на дно, ведь русские искать не станут, а ЩИТ…а они вроде более гуманные ребята, но это не её вариант.

Она нашла Клинта в зале, окруженным несколькими солдатами ГИДРы. Ублюдки заковали его в наручники и подвесили за перекладину. Трудно было сказать жив он ещё или нет, но она точно знала, что остатки её группы уже мертвы. Так бывает, выживают не все. Пока ещё Наташа мыслит, как Чёрная Вдова из Красной Комнаты, пока ещё она готова смириться с потерями пешек. Да и не смогла бы она им помочь, не смогла бы спасти гражданских, потому что солдат противника слишком много, их будто ждали, но зато напарника спасти она сумеет или хотя бы попытается.
Её организм переходит в режим убийцы, когда она слышит полный боли стон Клинта.

Жив.

Ей этого достаточно.

Вдова работает быстро и чётко, не давая противникам и шанса против неё. Она стреляет точно в голову, без жалости, без сожаления. Убьёт либо она, либо её. Такая работа не для слабонервных.
Мучителю Клинта она сначала ломает руку, затем вышибает мозги пулей в висок.
Она – прирожденный киллер. Она не знает, что такое сострадание. Пока что не знает. Зато она знает, что такое долг. И сейчас она свой отдаёт.

- Нат?
- Я здесь, - отвечает Вдова, подтягиваясь на носках к наручникам. – Потерпи, Бартон.

Наташа освобождает напарника и подныривает по его руку, не давая упасть. Клинт тяжелый, но она справится. Она сильная. Осталось только вывести его отсюда.

Им удается ускользнуть почти без лишних происшествий и так же добраться до явочной квартиры. С Фьюри Романофф не связывается, нет времени.

Она кладет напарника на кровать, видавшую виды, разрезает одежду в тряпки, откидывает в сторону и принимается за работу.
Ей приходится обколоть его обезболивающими, обработать все раны и зашить. Над ним успели неплохо поработать и повезло, что он выжил. Пара колотых ран, потыканных в разные места будто неумехой или садистом, который не хотел убить, но очень сильно хотел сделать больно. Досталось в основном рукам и плечу, на груди неглубокая резаная рана, которую зашивать не пришлось, просто обработать и забинтовать.
Всё это время Романофф находится в напряжении, но как только бинт закрывает последнюю рану, её тело расслабляется на какое-то время.

Только сейчас Наташа может обратить внимание на более мелкие и неопасные ранения: разбитые губа и бровь, ссадины на щеках и лбу. Их она обрабатывает тоже, укрывает напарника одеялом, а затем уходит в ванную комнату, оставляя его в комнате одного.

Ей нужно смыть кровь свою и его.

Она ожидала от новой работы подобного, но не думала, что это будет сложнее, чем было. Сейчас Романофф не одна. Сейчас она в ответе не только за себя и свою жизнь.
Наскоро приняв душ и обработав собственные раны, Вдова переодевается в гражданскую одежду, а затем выходит в комнату, в которой спит Бартон.
Она бросает на него быстрый взгляд, двигает кресло к кровати и ставит в пол-оборота к входной двери, проверяет наличие патронов в магазине пистолета.
Нужно подстраховаться. Могла быть слежка и нужно быть готовой, пусть она и следила за наличием хвоста.
Усаживаясь в кресло подле кровати, Наташа кладёт оружие на подлокотник, откидывает голову на спинку и прикрывает глаза.
Спать нельзя. Можно лишь подремать, побыть на границе.

Не думаю, что обязан соглашаться с сестрой. Особенно, когда результат моих действий сам за себя говорит громче всяческих слов. Сколь угодно Иви могла всерьёз не воспринимать ни "грачей", ни то, чем мы были заняты, но разве мне до того должно было дело быть? Я - тот, кто вернёт Лондону его величие, освободив от паутины Старрика, высасывающего из него кровь, словно вампир у своей жертвы. Я продвигаюсь семимильными шагами вперёд, заставляя тамплиеров отступать, день за днём отвоёвывая всё то, что им требовалось. Вряд ли было дорого, подобные им никогда к подобным чувствам не склонны были, во всём видя лишь потенциальный блеск собственного величия. Но то, что есть у них - результат владения Лондоном, грызни его жил, в поисках насыщения. Разве им не нужны были железные дороги для перевоза грузов или банки, для сохранения финансовой стабильности? А целые районы, где у тех, кто был слабее, притворяясь озлобленными бандитами, для поддержания имиджа, они забирали последние монетки  на хлеб? Голод и разруха, вонь фекалий, наполняющая улицы и разложение - результат того, что об этом городе давно все забыли. Не только Корона, хоть возникал вопрос, почему всё было отдано тамплиерам. Но и ассасины, в этой вечной их "войне в тени". Все так одержимы были поиском частиц Эдема, что игнорировали даже тот факт, что безжалостно проигрывали в этой войне. К моменту, как мы с Иви сюда приехали, в городе не было ассасинов, кроме нас. И мне, говоря откровенно, не понять было, почему этот факт игнорировался столько времени всеми. Не только Советом братства, чьи советы заключались всегда лишь в том, чтобы мы оставались в тени, не привлекая внимания. Но и моим отцом, и нашим наставником Джорджем. Да, я понимаю все эти идеи поиска артефактов от "тех, кто были ранее", допускаю даже мысль, что сила их велика. Но единственное, что нам о них достоверно, так это то, что в теории, они смогут  помочь в этой войне. И никаких гарантов. В то время, как тамплиеры наращивают мощь, забирая по куску себе весь этот мир. Может быть, Лондон и был всего лишь одним из городов, что им подчинялся, но разве он, как и его люди, не заслуживали спасения? Здесь хранились сокровища ассасинов, здесь была жизнь и свобода когда-то, которую мы, представители Братства, обещали людям в истоках нашей истории. А вместо этого, десятки лет положили на поиск утраченных сокровищ, с которыми не знали даже, что нам делать. Серьёзно. Я часто задавал этот вопрос не только отцу, но и сестре, каждодневно пытающейся убедить меня в том, что я не прав в своём равнодушии. Что мы ищем? Как это нам поможет, кроме эфемерных слов о величии частиц? Как это сможет защитить тех, кого мы видим каждодневно, обездоленных и несчастных, готовых на всё, чтобы прожить ещё один ледяной день, полный равнодушия окружающих? Тамплиеры и ассасины ведут войну, а королева оплакивает принца Альберта, хотя давно уже вышли все сроки горя. Нелегко потерять члена собственной семьи, но не стоит забывать и об ответственности, возложенной на наши плечи. Мы оба с сестрой придерживались кредо, я никогда не отказывался от собственного наследия и того, чему мы должны были быть верны. Вот только, не слишком понимал, в чём заключается защита людей, если силы мы все бросали на поиск того, что потенциально содержало в себе силу. Да, может быть, я слышал про "метрополитен". Вот только, весь эффект был - тотальное разрушение. Как и во втором артефакте, что удалось однажды обнаружить Иви. Не знаю. Может быть, все эти "частицы" были лишь способом отвлечь нас всех от чего-то действительно важного? Того, что происходило "здесь" и "сейчас", за нашими окнами? Добрую сотню лет ассасины настолько увлечены были этими загадками, что отдали Лондон тамплиерам полностью, гибнув за идею, а не во имя. Старрик правил этим городом, люди задыхались от нищеты, бандитизма и жестокости, что творили над ними, но всё, что слышал я множество лет: "мы должны искать утраченные сокровища. мы должны искать частицы Эдема. мы должны"...Плевать я  хотел на эту магию, в чём бы она не заключалась. Клинки и остальное, куда лучшим оружием в этой войне было, чем все верования в светлое будущее. Что однажды, вот-вот, мы соберём частицы Эдема и тогда тамплиеры...Что тогда? Яркая вспышка озарит мир  и все они исчезнут, превратившись в пыль, а каждый, кто вдохнёт её своими ноздрями, вдруг обретёт свободу и счастью? Я слишком прагматичен для того. И свободу тем, кто её утратил, предпочитаю иными методами возвращать. Не знаю, почему Иви считает "грачей" моей очередной забавой, несерьёзным отношением к урокам отца. Разве я не сделал для Лондона больше, чем все его исследования в поисках частиц Эдема? Разве я не заставил тамплиеров трястись, отступая шаг за шагом, пока мы забирали у них район за районом? И телеграфные столбы. И банки. И даже те места, где раньше в своё удовольствие они проводили время. Вот, что было нужно нам сейчас, всем ассасинам. Вернуть себе то, мы отдали не глядя, смотря в другую сторону, в мечтах своих о великой силе, что обязательно поможет нам в этой войне. Нужно ударять, чтобы победить в драке, не оказаться на спине, захлёбываясь собственной кровью. А не ждать, что вот-вот чудо случится и противник раскается в том, что сотворил и уберёт ногу с твоей глотки. Нас тому не учили. И вряд ли это так должно работать. Ещё столетие можем рассуждать о том, как нам нужна магия. Но что делать с нарастающим влиянием тамплиеров?
- Отец давно мёртв, Иви. Не люблю, когда пытается на меня надавить его именем, словно на маленького мальчика, не способного собственные решения принимать. Я обучился всему, что был должен, прекрасно помня основные принципы кредо и став полноценным ассасином. Но на том всё. Достаточно взрослый уже для того, чтобы мнение своё иметь обо всём и знать, что поступаю правильно, спасая Лондон. За последний год я сделал больше для него, чем ассасины за сотню лет. Так стоило ли меня  осуждать за желание выправить ситуацию, нанести серьёзные бреши в обороне тамплиеров? Они всем правили здесь...до недавнего времени. Теперь нет. И это - лучшее доказательство того, что я прав. Не говорю, что искать частицы не стоит, раз уж наши давние враги тем были заняты тоже, то пожалуй, не стоило им фору давать. Но дело ещё и в том было, что я предпочитал смотреть на проблемы реальные, а не перспективу возможных исследований. Нам нужно было вернуть этому городу его величие и свободу. И именно тем я и собирался заняться.
Лениво слушаю сестру, отлично зная результат нашего диалога, что уже не раз случался, пусть разными словами был выражен. Отлично видела результаты, но не принимала, при всём том, того факта, что вовсе это не было никаким развлечением для меня. И то, что мы делали, вместе с "грачами", было действительно важно. Иви тоже была их частью. Но слишком часто от того открещиваться любила, занятая своими поисками частиц. "Висельники" отступали, в то время, пока мы продвигались вперёд и вперёд, забирая всё то, чем они владели, район за районом. Знаю, в чём был хорош. Так почему же мне то было не использовать во благо? Я всё ещё ассасин, следующий кредо. Всем мы должны даровать свободу от гнили разума тамплиеров, желающих поработить весь мир. Но я создаю бреши в их налаженной системе, а не бегаю в поисках утраченных волшебных драгоценностей. Почему это не было важно?
- Как можно вести войну с кем-то и при этом не замечать, что отходишь всё назад и назад, под ударами? Оглянись, Иви. Тамплиеры полностью захватили Лондон, каждый его сантиметр. Город, в котором столько наследия ассасинов, где люди давно уже не существуют, а пытаются выжить, где детский труд - то, что не способно никого удивить, а шлюх зачастую предпочитают убивать, чтобы не платить им за оказанные услуги. И это совершенно никого не волнует. Потому что так здесь всё устроено уже давно. Члены нашего братства, такие, как ты и отец, давно отступили от заботы обо всём этом. Частицы, частицы, частицы....Пробежимся по трупам детей, в поисках этих сокровищ. И может быть, это займёт ещё добрые десятки лет, а тамплиеры заберут себе даже корону, но кому какая разница, ведь правда? Пусть Старрик набивает карманы дальше, а мы окончательно утратим контроль хоть над чем-нибудь, но какая разница? Сначала отец, а затем ты, вы нашли две частицы. Многое дало, кроме разрушений вокруг вас?  Губы кривлю в ухмылке, прекрасно зная, что могу задеть лучшие чувства сестры. Никакого дела до того нет сейчас, на самом деле. Мы всё дальше друг от друга были, даже находясь рядом. Не совпадали цели, не совпадали интересы. Обычно просто предпочитали друг другу не мешать. И все слова Джорджа про Совет...Не собираюсь кощунствовать, я помню, кто есть и не нарушаю правил...слишком сильно. Но чем он был занят, когда тамплиеры получали власть над Тауэром, Старрик владел городом, а его "Висельники" превратились в новую власть? Опиумные кабинеты и бордели, рабский труд и жестокость, до которой дела не было Скотланд-Ярду. С детства говорили, что характером слишком дерзким обладаю, задавая вопросы, на которые мне никто не даст ответ. Но разве от того я не имел на них право? Ассасины сбежали из Лондона, когда он превратился в обитель власти тамплиеров. Я возвращал нам контроль. Так отчего это всё казалось чем-то бессмысленным, на фоне чтения старых легенд об источниках невиданной силы? Война длится далеко даже не добрую сотню лет. И все ищут эти вещички "тех, кто были до нас". Так может, всё бессмысленно? Или же, ещё проще. Ассасины смотрят не туда. Наши давние враги тоже ищут артефакты, но в отличии от нашего Братства, не забывают, при всём том, о мирском и власти здесь, и сейчас. Захватывают её всюду, укрепляя собственные позиции, находя источники финансирования для поисков. Рационализм того, что делаю я, заключается хотя бы в этом. Можно искать волшебство и магию, но вряд ли стоит не обращать внимания, что по горло стоишь в мутном болоте и тебя всё хуже засасывает. Ассасины не просто слабы стали в Лондоне за последние годы. Их просто не было. Отдали величественный город извечным врагам. И почему же, которого не устраивал подобный расклад, казался вдруг всем вольнодумцем и смутьяном, что во всём видел лишь веселье? Остроту моего языка затачивать не надо - она всегда совершенно. Но есть в действиях моих и больше, чем просто бессмысленная горделивость.
- Не надо только вид делать, что Грин таскается за тобой из-за великой идеи. Мы оба знаем, в чём кроется причина. Ты ему нравишься, вот и всё. Реши ты вдруг возглавить "грачей" вместо меня, я почти уверен, что он отправлялся бы и на эти вылазки, в желании защитить даму. Наш любитель бумаг вдруг почувствовал в себе дух авантюриста и истинного ассасина, о чём долгое время не вспоминал, из своего туннеля не вылезая, пока родители и наш отец не заставили. И всё же, до тех пор, пока с тобой не познакомился, предпочитал не лезть в самую гущу. Так что же побудило теперь? Внезапное одухотворение, что снизошло при разговорах о "частицах Эдема?" Не смеши меня. Совершенно чувства сестры не боюсь ранить, пусть и задевая нашего друга. Полное на то право имею, в свете случившегося. Это впрямь забавно было, как они, в тандеме с Иви, ошибку за ошибкой совершали, не достигая, ровным счётом, никаких результатов. Может быть, мои методы не устраивали сестру, но успехов не достигли и они с Генри, насколько мне известно. Я был головной болью Старрика, его настоящей проблемой, в то время, как они - лишь досадными помехами в том, что тамплиеры продолжали делать. Утеря ключа, события в доме пирата...Сестра была ослеплена этой поддержкой, не видя самого очевидного, при всём том - порой он становился помехой, отвлекая её. Ничего не имел бы против него в другой ситуации, мы и впрямь неплохо нашли общий язык. Но мне не нравится, когда им в лицо тычут, пытаясь уязвить, продемонстрировать замену. Даже если мы с младшенькой не во всём совпадали во мнениях.
А ещё, забавным было, сколько уважения Иви высказывала Генри, даже за его спиной, делая его неотъемлемой нашей частью. Вот только, увлечённый малец вряд ли знал, с кем она ночи свои проводит. И что у него нет ни малейшего шанса. Много ли от хорошей дружбы в этом было и со стороны сестры? Вовсе не обязательно было вскрывать природу наших отношений. Но пытаться меня ревновать заставить при помощи него?...
Поднимаюсь с диванчика, к ней направляясь. Вижу, как глаза блестят, в том полумраке, в котором находимся. Весьма недовольна мной, как обычно. Было бы мне ещё дело до того какое. Тоже не одобряю многих её поступков, как и сказанных слов. Но мы - близнецы, что навсегда будут связаны, члены одного Братства. А ещё друг друга любим. Приходится мириться с небывалым раздражением, то и дело прожигающим душу.
- Я буду насмехаться, хотя бы потому что это забавляет меня. отлично осознаю, что Грин не откажется помочь, а  ты с радостью возьмёшь его с собой, даже понимая, что тебе нужен я. Не настолько в этом уверен в последнее время, как раньше, но моё нахальство всегда отличительной чертой было. Меняться, кстати, тоже не собираюсь, вне зависимости от того, как обстоятельства складывают. - Напомни, чем ваша предыдущая совместная вылазка закончилась? Делаю вид, что задумываюсь, хотя оба понимаем, что это лишь прелюдия перед очередной издёвкой. Одной из тех, что так не любила Иви, с того самого момента, как я вообще научился говорить. - Ах, да, кажется мне, что... Тяну елейным голосом, сестру разглядывая. Вижу, как вспыхивает вся, оскорблённая до глубины души. Ничуть не умалял её способностей, как ассасина, прекрасно зная, на что способна быть может. Джордж считал даже, что нательным клинком получше меня владеет, хоть подобные инсинуации раздражали. Но дело не в этом было, а в её очевидно неправильных решениях в ряде случаев. Таких, к примеру, как попытки ревность мою вызвать при помощи Генри. То есть, вроде бы правда, я испытывал её, когда видел, какими щенячьими глазами он смотрит на мою сестру. Но мне вовсе не нравилось это чувство и раздражало весьма сильно. Мы были с ним друзья, не отрицаю вовсе. И он не мог знать про нашу связь с младшей. Но...Это было где-то в крови, незначительным для вреда здоровью ядом. Не принадлежи даже Иви мне как женщина, я всё равно не мог бы одобрить подобных поползновений особенно.
И знаю, как задеваю сестру подобными упрёками, но даже останавливаться не собираюсь особенно в такие моменты.  В конце концов, не я эту ссору очередную начал. Правда и не договариваю того, что произошло, недавно совсем. Хватаю лишь за запястье Иви, когда намеревается уйти, сделать этого не давая.
- Ладно-ладно. Я помогу тебе. В конце концов, одно дело делаем, а эти гонки за артефактами весьма увлекательными порой бывают. Не хочу, чтобы впрямь к Грину отправилась сейчас, в великой обиде на меня и попытках доказать, что справится,  даже без моей помощи. Не уверен, что так, когда не подстраховываю в подобных случаях. Частицы самым лучшим образом охраняют, а я, даже если этих идей не одобряю, не готов потерять сестру, из-за её упрямства. Да и своего тоже, говоря откровенно. И к тому же, не хочу Грину давать даже малейшего шанса проявить себя самым лучшим образом в её глазах, что в отличии от меня, всегда будет рядом. Мы без того слишком разными делами занимались, едва находя друг на друга время. - Хватит злиться, рассказывай лучше, что у тебя там. Привлекаю сестру к себе за талию, несмотря на её сопротивление и гневный вид. Не думаю, что злиться продолжит, когда в дело включимся. Миссия важнее ссор, что бесконечно происходят, так полагаю.
Склоняюсь к Иви, нежный поцелуй на губах её запечатлевая, не чувствуя ответа на это. Впрочем, не важно совершенно в данный момент. Знаю, что не откажется от моей помощи, раз уж предлагаю её. В конце концов, именно вместе мы были идеальным тандемом.
- И кстати, я рад, что привлекаю весьма много внимания Старрика, намеренно это делаю. Собираюсь стать его личным кошмаром ещё до того, как за ним приду. Тебе ясно? Тихо шепчу это на ушко сестре, с ядовитой улыбкой. Знаю, что беспокоится за меня, дразнить владельца всего города весьма может быть чревато последствиями. Но я уже забрал у него многое и заберу ещё больше, вне всяких сомнений. Вовсе не боюсь ни гнева старика, ни его власти. На то и расчёт. Зря Иви о том опасения высказывает. Пусть того не понимает, но всё идёт так ровно, как мне то нужно. В идеальном варианте.

Чувствую, как сердце с ритма сбивается, когда вижу свою бывшую жену в одной из палат больницы в Чикаго, куда прибыли с новым делом. Кажется сначала, что это галлюцинация, больная фантазия того, чей мозг слишком устал работать в последнее время. И правда. Много кофе, мало сна, сразу после перелёта включились в расследование по поводу того, за кем в Иллионойс примчались. Психика была перегружена, сложно отрицать. Да ещё в команде постоянные изменения были, что никак положительно повлиять на спокойствие не могло. Так что, да, вполне мысль допускаю в первые моменты, что просто показалось. Мало ли блондинок в  этом огромном городе, пусть даже, действительно похожих на мою супругу?
Но это правда Милена, ошибка исключена. Специально несколько раз мимо палаты со стёклами прозрачными прошёлся, чтобы убедиться в том, что мне не показалось. Не собирался себя как маньяк вести, преследующий несчастную пациентку, даже не нашу подозреваемую к тому же. По другому совершенно делу оказались с командой в этом городе, преследуя серийного поджигателя.
И всё-таки, ни в одной дикой фантазии предположить не мог, что эта встреча случится сегодня. Простился с супругой, если можно так выразиться. Хотя не развелись официально и ни с кем ничего не случилось. Она просто ушла из моей жизни, сделав собственный выбор в пользу работы. Можно было понять, если к вопросу подходить объективно, кто из нас не шёл на жертвы ради того, что мы выбрали в качестве дела собственной жизни? И это только  если быть честными максимально. Когда сходились, прекрасно понимали, каков процент развода среди сотрудников полиции, вечно занятых на работе. Тем более, оба тем горели, с самого начала сцепившись, ещё в академии. Пытались доказать друг другу и остальным всем, кто лучше, кто будущий идеальный сотрудник. Хотя, в отличии от Милены, лично я прекрасно осознавал, с самого начала, что мы буквально созданы друг для друга. Вынужден был подыгрывать всем её соревнованиям со мной, чтобы не унизить. Тема "это потому что я девушка" никогда себя не могла в нашей профессии изжить. Они старались быть злее, жёстче, продуктивнее и опаснее. Лишь бы доказать, что могут всё то же самое, что и мы. Никогда в том не сомневался, кстати, не пытался принизить таланты представительниц прекрасного пола. Но Йованович было это нужно. Бесконечно доказывать окружающим, что "сильнее, быстрее, умнее". И не позволял я ей зачастую это лишь для того, чтобы уважение ко мне не потеряла. Не хотелось бы приобрести статус того, кто априори слабее. Кому понравится мужчина, которого придётся таскать за загривок перед собой?
Мне хотелось завоевать эту прекрасную девушку, что бы она там не думала о том, какой же я засранец, не дающий занять ей первое место во всём, чего она объективно заслуживала. Впрочем, друг друга мы понять смогли, в конечном итоге. И пожениться к выпуску из полицейской академии. 
Быстро случилось, оба всё прекрасно понимали. Не встречались даже пол года ещё, на момент моего предложения ей. А уж если исключить пару месяцев нашего соревнования с самого первого дня...Но это правда было то самое чувство, от которого не захочешь отказаться добровольно, даже если должно быть страшно так рисковать. Казалось  в тот момент, что всё сделали правильно. И к тому же, несмотря на все обстоятельства, я до сих пор о том не жалел.
Разве что о том, как всё вышло, в конечном итоге. Мне хотелось стать семьёй с Миленой, во всех смыслах этого слова. Дети, выходные у родителей, совместная старость. Не знаю, откуда того набрался. Не слишком рассуждал рационально в тот момент.  И...всё рухнуло, как карточный домик, когда начался шторм. Он не упал на землю. Его просто разметало по разным штатам.
Помню до сих пор тот вечер, когда решил наконец заговорить о детях, долго до того обдумывая эту мысль, насколько же мы готовы. Вовсе не собирался не коим образом на Милену давить, отлично понимая и её права в этом. Понимал к тому же, что она - та девушка, которой тоже нужна была карьера. Которую вовсе не хотел отбирать у неё из собственных эгоистичных желаний. Так что, всё было весьма обсуждаемо, не собирался ни торопить её, ни принуждать хоть каким-нибудь образом. Просто хотелось немного определённости, попробовать понять, одинаково ли видим то, что с нашей семьёй должно происходить дальше.
Но мой вопрос остался висеть в воздухе глупо озвученной мыслью. Всё было решено ещё до того, как я просто открыл свой рот. Милена уже к тому моменту согласилась на работу под длительным прикрытием, даже зная, что я уже принят в академию ФБР. Всё было один к одному. К тому, чтобы мы не остались друг с другом рядом. Даже развод оформить не успели, прекрасно понимая, к чему всё идёт. Может быть, подсознательно тормозили, не желая прекращать всю эту историю, а может...Не знаю. Я уехал в Куантико, а она исчезла из моей жизни. Такая печальная, но простая жизненная история. Любви бывает порой просто недостаточно для того, чтобы быть вместе.
Но это правда Милена, уверен теперь в том совершенно точно. Не ожидал только, что встречу её здесь, в штате Иллинойс, когда расстались в Майями. Впрочем, чему удивляться было, когда сам давно шутливое прозвище "кочевник" получил, за бесконечные переезды из города в город, с нашим отделом. Редко на месте оставаться удавалось. Как-то не было привычки у самых разыскиваемых преступников на одном месте оставаться, в ожидании томительном, когда же явимся за ними.
И знаю, что немного грубо выходит, но выбора не остаётся, когда хватаю Милену чуть выше локтя, одним резким движением затаскивая в кладовку ближайшую. В нарушение всех больничных правил, так полагаю, здесь находиться, но разбираться с этим будем потом. Чуть позже. Слишком дезориентирован в данный момент появлением бывшей супруги в собственной жизни, даже если это определение ей весьма формально подходит. В глазах закона мы всё ещё вместе.
- Что ты здесь делаешь? Прекрасно понимаю, что встреча иначе пройти могла, но сейчас о том не думается особенно. Впервые вижу супругу, спустя несколько лет, в самых неожиданных обстоятельствах. Мог бы и в палате навестить, да поговорить, но лишнее внимание привлекать не собираюсь. Понятия не имею, чем занята сейчас, последний раз, когда виделись, должна была под чужим именем жить. Мы здесь открыто весьма, в поисках нашего сбежавшего пиромана, но не могу утверждать, чем Милена занята, вдали от нашего родного штата. Не лучшая идея - светиться рядом, пока не знаю, что происходит.
- Сначала думал, что ошибся, когда тебя увидел. На задании здесь или... Вспоминаю впрочем основное, что успел забыть. То, что она находилась в палате, когда её увидел впервые. Не стал обращать внимание на наше взаимодействие, рядом появляясь, стараясь избежать любого компромата. Если вдруг что рядом было. Однако, этот вопрос тоже выяснить следовало бы для начала.
- Что случилось, ты пострадала? Беспокойства собственного не скрываю, странно было бы его вовсе не испытывать в подобной ситуации. Визуально неплохо вроде бы выглядит, несмотря на бледность некую. И тут же понимаю, насколько странно и абсурдно выглядим, встретившись в подобной обстановке. Именно...Так. Руками лицо закрываю, его потирая, пытаясь избавиться от морока, если вдруг это всё-таки он. Настолько неожиданной встреча вышла, что даже дикость. Подумаешь, встретил собственную жену в совершенно чужом для обоих штате,  в самых неожиданных обстоятельствах. И какая разница, что в своё время даже развестись не успели, потому что  не хватило банального времени? Или желания, не знаю. Не время и не место копаться в этом было сейчас. Я деморализован, удивлён и плохо понимаю, как проводят подобные встречи супруги. Мы  не на недельку расставались, пока она к "маме уехала погостить". Времени действительно много прошло. И у каждого из нас, так понимаю, своя уже жизнь давно была. Она не могла закончиться лишь от того, что мы расстались. Всё ещё текла в своём направлении. Просто мы были с Миленой по разным берегам.
- Так, ладно. Это глупо. Я без понятия, как себя вести, что делать, что говорить и какие вопросы тебе задавать сейчас, честно говоря. Весьма растерян. Просто признаюсь в этом бессилии, которое и скрывать глупо. Вряд ли опытный коп не видит сейчас этого по моему лицу. Мне кажется, выдаёт меня в этом буквально всё. И чувства стыда по этому поводу не испытываю совершенно. Ни в полицейской академии, ни в Куантико, как-то не выдавали инструкций, как действовать в подобных ситуациях надо. Всё на откуп личных чувств.
- Спрошу, наверное, весьма классически. Начнём диалог с начала. Как ты? И я не знаю, как отношусь сейчас к встрече с собственной, не совсем бывшей женой. Наверное, должен рад быть её видеть, в конце концов, всегда любил, с тех самых пор, как узнал. Наверное, имею полное право злиться - она исчезла из моей жизни, выбрав карьеру, разрушив все надежды на семью, о которой я всегда мечтал. Наверное, я должен отнестись сейчас с пониманием к этому, а к ней как к старому другу - мне ли не понять было, как важно то, чем мы занимаемся?
Но это правда сложно, даже теперь. Спустя тысячу мыслей и множества ночей, что думал об этом. Постоянно менял своё мнение. То  казалось, что приму, если вдруг дверь распахнётся и она окажется на пороге, то вдруг склонялся к тому, что это было предательство. Милена не выбрала меня, когда могла. И вроде как, я имел право злиться. Но окончательно определиться никогда не мог. Тысяча мнений на одно и тоже. Наверное, ни к каким выводам не приходил, потому что думал, что мне просто не придётся никогда оказаться в этой ситуации. Я не знаю. Как-то не готовился к этой встрече, когда садился на самолёт нашего отдела.
Смотрю в глаза жены, плохо представляя, что дальше сказать нужно. Всё также прекрасна, как и всегда, даже если по виду измождённая. Всё такая же любимая, как мне кажется. Не заводил с момента её исчезновения никаких серьёзных отношений, прекрасно понимая, что не готов. Но между нами пропасть в множество километров вниз и я не представляю, что с этим делать. И что думает сама Милена, если вообще помнила обо мне. Ну или хотя бы о том, что по закону всё ещё являемся супругами. Часто не знал, что у неё в голове, на самом деле. И эта загадка, эта тайна, всегда в ней цепляла, глупо было отрицать. Разве что, весело раньше было, пытаться пройти этот квест и добраться до её мыслей и чувств. А теперь я не был уверен буквально ни в чём. Наверное, только и оставалось, что реагировать по ситуации.
Мы снова рядом, снова наедине и я понятия не имею, что с этим делать. Не знаю даже, зачем вообще её схватил, сюда затаскивая. Наверное, это грубо, даже если просто природный инстинкт. А ещё, чуть не подумав, всегда можно сорвать прикрытие, если она всё ещё под ним находится. Но я действовал не разумом, её увидев, чувства были впереди здравого смысла. И вряд ли, кто-нибудь смог бы меня за это осудить. Слишком неожиданно всё вышло, даже если в ФБР агентов учили никогда, и ни в какой ситуации, не терять собственное лицо.
Но я не на задании был сейчас, в данной конкретной ситуации. А встретил свою, законную всё ещё супругу, спустя очень долгое время. Мне просто надо было как-то на это отреагировать.